За лесами, за морями, за широкими степями, возле речки – быстрицы, в пещере тёмной и большой жил-поживал Змей Горыныч. Надоело ему наказы Кощея исполнять – людей и девиц прекрасных воровать да в темницу заточать. Устал он сражаться с богатырями, которые добирались до Кощеева царства, чтобы из полона девиц выручать, пока Кощеюшка спит-почивает. Не захотел больше Горыныч служить ему. Стал просить, чтобы отпустил его на волюшку, но Кощей и слышать ничего не желал. Ногами топал да грозил, что изведёт слугу верного. Долго терпел Горыныч и не выдержал. Повернулся, разломал стены крепкие, полыхнул напоследок огнём – пламенем, взмахнул крыльями огромными, цепь крепкую порвал, взлетел в небо чистое да умчался в дали дальние, в пещеру темную да большую и остался в ней жить, да без дела горевать. Врагами – недругами расстались.

       Солнце на закат поворачивало, а Горыныч выбирался из пещеры, садился на большой валун и посматривал в разные стороны да решал, чем бы заняться, чтобы тоску унять. Не выдерживал, взлетал в небо ясное и начинал кружить и наблюдать, что на земле делается. А люди замечали его, работу бросали, домой убегали. Опасались, что снова он за девицами прилетел – украсть захотел. Понял Горыныч, что люди боятся его, от страха в избы прячутся.

       Вернулся Горыныч в пещеру и застонал – загоревал. Не знал, чем вину искупить, чем людям помочь и прощения заслужить. Опустил головы на камни да призадумался. Потом старшая голова спросила среднюю:

       – Говори, головушка средняя, что нам делать, чем заняться?

       Ответила средняя голова:

       – Надоело прятаться в пещере тёмной. Я считаю, что нам нужно к Кощею воротиться, в ноги ему поклониться, тогда простит Бессмертный и будем жить-поживать, горя не знать. За службу верную, Кощеюшка накормит и напоит, спать-почивать уложит. Чем не житьё-бытьё?

       – Ну, а ты, голова младшая, что посоветуешь?

       Полыхнула огнём голова младшая и промолвила:

       – Ты, голова старшая, тебе и решать, но опять Кощею кланяться, я не желаю. Лучше голову сложить в борьбе честной, чем ночами летать да девиц – красавиц воровать, а потом на цепи сидеть и сон Кощея охранять.

       Опять вздохнула голова средняя:

       – Лучше на цепи сидеть да сытым и накормленным быть, чем голодным лежать и в пещере жить.

       Повалил дым, полыхнул огонь, и сказала младшая голова:

       – Лучше быть голодным и свободным, чем сытым, но на цепи.

       И начали они спорить да кричать, а старшая голова слушала их, не мешала, а сама на ус мотала, всё запоминала.

       День ворчали головы, второй. И не могли, не желали уступить друг другу. Из пещеры дым валил и пламя вырывалось, головы готовы между собой сцепиться и подраться, но старшая голова не разрешала – им мешала. Лежала между ними, прислушивалась и вздыхала, всё запоминала.

       Долго спорили головы – устали. Развернулись к старшей голове да спросили:

       – А ты, старшая, что лежишь, молчишь да посыпохиваешь? Говори, а мы послушаем. Как скажешь, так и будет.

       Взглянула на них голова старшая, вздохнула, огнём полыхнула:

       – Надоело мне, наскучило слушать ваши пререкания. Чем в пещере прятаться, вздумал я лететь на поклон к людям. Много горя им принесли. Пришла пора каяться, да в ноги кланяться, авось и помилуют. Тогда людям будем помогать да из беды выручать, а ежели нас не примут, не приветят, лучше головы с плеч, чем снова к Кощейке возвращаться да воровством заниматься.

       – А может, отсидимся, отлежимся да в другое царство подадимся? Там и спрячемся, – сказала средняя голова.

       – Лучше выйти на честный бой или суд людской, чем скрываться, по лесам да пещерам прятаться, – вздохнула и полыхнула младшая голова.

       – Нечего нам по пещерам хорониться, – проворчала старшая голова. – К людям полетим. Как они решат, так и будет. Повинную голову меч не сечёт.

       Поднялся Змей Горыныч, встрепенулся, крыльями взмахнул, огнём полыхнул, в небо поднялся, начал кружить и высматривать, в какое село лететь, чтобы поклониться да перед людьми повиниться. А жители разбегались, от страха спотыкались, думали, что опять Змей за девицами – красавицами пожаловал.

       Вдруг услышал Горыныч, как в одном селе стук да звон раздаётся, над трубой дымок вьётся. Удивился он и возле кузницы приземлился, к стенке прислонился.

       Заскрипела дверь, и вышел молодец – удалец с подмастерьем. Молотом поигрывал, на Змея поглядывал да к нему подошёл:

       – Что тебе надобно, Трёхголовый? – спросил добрый молодец, кувалду поднял и приготовился. – Опять за девицами – красавицами пожаловал? Вот ты мне и попался! Ежели ударю разок, по шею вобью в песок. Стукну второй, так засыплю землёй.

       – Нет, не за девицами прилетел, – вздохнул да полыхнул огнём Горыныч, – а повиниться перед людьми желаю. Ежели простят, буду им помогать. Сельчан оберегать да из беды выручать. Устал Кощею прислуживать. Решил добро людям приносить да свободным быть.

       Призадумался добрый молодец. Опустил молот на землю, аж кузница зашаталась, и подмастерье на ногах не удержался, споткнулся, упал, закувыркался. Взглянул удалец на Горыныча, нахмурился. Опять посмотрел, улыбнулся и снова о чём-то задумался.

       Горыныч стоял, горбился, головы опустил, крылья распустил, только огонь полыхал, и дым клубился, а сам взглянуть на молодца опасался.

       Молодец – удалец усмехнулся, к селу повернулся, свистнул – крикнул, аж деревья склонились. В ладоши хлопнул, ногою топнул и тотчас перед ним сельчане собрались. На Змея глядят, меж собой говорят.

       Змей Горыныч повалился им в ноги, стал умолять и каяться, до земли кланяться, обещал исправиться, с Кощеем расправиться да сельчан охранять – из беды выручать.

       Долго спорили сельчане, что с Горынычем делать. Одни советовали на цепь его посадить, другие требовали из села прогнать да в пещере замуровать, третьи начали руками махать и громко кричать – на защиту встали, Змея пожалели.

       Стоял добрый молодец, слушал, но молчал, а потом заворчал, в ладоши хлопнул, ногою топнул – все примолкли, ждут-дожидаются, что удалец посоветует.

       Повернулся к сельчанам молодец – удалец и сказал:

       – Долго размышлял и решение принял, чтобы Горыныч наших девиц – красавиц из полона вызволил, да Кощея в клетку посадил и сюда притащил. Ежели не испугается и управится, тогда его простим, мёдом крепким угостим да у себя жить-поживать оставим. Будет село охранять и мне помогать: огонь раздувать да железо нагревать. Нечего ему по небу летать и людей пугать. Пора делом заниматься – людям добро приносить да спокойно жить. Не стойте – расходитесь, хозяйством займитесь, а мы с Горынычем начнём к битве готовиться: меч ковать да клетку клепать.

       Дождались они, когда сельчане разошлись, и принялись за работу. Горыныч огнём полыхал, а удалец – молодец меч ковал, только шум да звон раздавался – над селом разносился. День пролетел, второй, третий. Неделя прошла, а они не заметили. Вышел удалец из кузницы, волоком меч огромный тащит – землю пашет. А Горыныч взял, им помахал, да и отбросил в сторону. Вздохнул, полыхнул огнём и прогудел:

       – Малым детишкам – ребятишкам с таким мечом баловаться, а не с Кощеем сражаться. А мне требуется меч во стократ больше сделанного. Нечего сидеть и прохлаждаться, пора за работу приниматься.

       И опять они принялись стучать да ковать, и огнём полыхать. Вот неделя пролетела, за ней и вторая с третьей миновали и на исходе четвёртой, из кузницы удалец вышел, сам качается, о стену опирается и сказал, еле слышно прошептал:

       – Думаю, что с мечом управился – выковал. Возьми и проверь, Горыныч.

       Схватил Горыныч второй меч. Покрутил его, повертел, отбросил в сторону и сказал, да огнём полыхнул:

       – Этим мечом лишь сено косить да ворон с воробьями пугать, а не с Кощейкой сражаться. А мне нужен меч во стократ больше сделанного. Нечего стоять и прохлаждаться, пора за дело приниматься.

       И снова они принялись стучать и ковать, да огнём полыхать. Дни мелькают, а они работают. Неделя за неделей проходят, а они из кузницы не выходят – трудятся. Вот уж месяц прошёл, второй да третий, и на исходе четвёртого месяца выбрался кузнец – удалец, упал и еле слышно прошептал:

       – Удалось выковать меч, Горынушка. Надеюсь, по нраву придется. Хотел из кузницы его вытащить, да силушки не хватило, – сказал кузнец и на мягкой травке засопел – захрапел.

       Змей достал меч огромный, начал им крутить – вертеть, только свист да гул разносился. Взмахнул первый раз – просека в лесу появилась, второй раз ударил – овраг в степи пролёг, третий раз крутанул – скала рассыпалась. Вздохнул, полыхнул огнём Горыныч и сказал:

       – Таким мечом можно биться – сражаться и с Кощейкой справиться. Эй, кузнец, проснись да за работу берись! Крепкую клетку сделай – склепай, чтобы Кощей не вырвался, да не сбежал. Хватит лежать и прохлаждаться, пора делом заниматься.

       И опять они принялись стучать и ковать да огнём полыхать. Смастерят, а Горыныч взмахнёт, ударит крылом, и клетка рассыпалась. И снова удалец за молот берётся и начинает стучать да ковать, только искры летят – рассыпаются. Долго клепали и точили, а когда изготовили, на землю упали – сильно устали и сразу уснули – засопели, да переливами захрапели.

       Но вскоре Горыныч проснулся. Поднялся – потянулся, огнём полыхнул и сказал:

       – Эй, молодец – удалец, хватит спать-почивать. Пора за дело браться, в путь собираться. Но прежде, чем отправиться, нужно меня накормить, да вволю водой напоить.

        Пробудился удалец, свистнул – крикнул, в ладоши хлопнул, ногою топнул. Прибежали сельчане. Одни еду носили, другие воду черпали да Горынычу таскали. Змей наелся, а потом столько воды выпил, что озеро обмелело, воробью по коленям стало.

       Поднялся Горыныч, крылья расправил. Огнём дыхнул и полыхнул. Жителям поклонился, велел дожидаться. Подхватил клетку с мечом. Взмыл в небо синее и помчался в царство далёкое, где Кощей жил-поживал.

       Над лесами, над морями, над широкими полями летел Змей, пока не увидел на горе крутой дворец каменный с оградой высокою да башней неприступной, где в полоне томились девицы – красавицы. Вздохнул и полыхнул огнём, почуял, что Кощей во дворце спрятался, за ним наблюдал, его ожидал. Опустился Горыныч на двор каменный и свистнул – крикнул троекратно:

       – Эй, Кощей, выходи на бой честный!

       Потемнело небо, засверкали, замелькали молоньи яркие, и раздался голос громкий:

       – Не с тобой ли, Змеюшка, сражаться?

       – Выходи, не мечи молоньи яркие – не испугаешь! – дыхнул и полыхнул Горыныч.

       – Да я в порошок тебя сотру и по ветру развею, – начал стращать Кощей.

       – Посмотрим, кто ещё битву выиграет, – сказал Змей да нахмурился, – а ежели не появишься – дворец разнесу, в развалины превращу.

       Загремело вокруг, засверкало. Стены затряслись, аж камни посыпались. Ветер загудел, и увидел Змей, что распахнулись ворота огромные, и вылетел на коне Кощей с мечом в руках да поскакал навстречу Горынычу.

       Зазвенели мечи, только искры во все стороны разлетались, пыль до небес поднялась, земля затряслась, птицы и звери разбежались – шума испугались. Долго они бились – сражались. Остановился Кощей и сказал:

       – Змей Горыныч, хочу водицы испить. Ты посиди, чуток отдохни, а я во дворец схожу, воды принесу, и снова начнём сражаться.

       Но Горыныч не поддался на уговоры. Знал, что у Кощея вода мёртвая да живая хранится. Почуял, что его обмануть Кощей захотел. Поднял Змей меч острый да заслонил ворота железные:

       – Не пропущу тебя, Кощеюшка, – дыхнул да полыхнул огнём Горыныч. – Будем сражаться, пока бой не закончим, – и начал мечом сверкать, и бить – удары наносить.

       У Кощея силы заканчивались. Всё слабее и слабее становился. Всё чаще и чаще удары пропускал, спотыкался и падал. Не успевал подняться, как Горыныч налетал, с ног сбивал и по двору валял – катал.

       Почуял Горыныч, что у Кощеюшки силы закончились. Взмахнул, крутанул он мечом да ударил злодея так, что тот в клетку залетел и костями загремел. Хотел подняться да не получилось. Подскочил Горыныч, закрыл клетку на запоры крепкие да толстой цепью обмотал, чтобы Кощей не сбежал. Встрепенулся, крыльями захлопал, подлетел к высокой башне, сломал ворота крепкие и крикнул громко:

       – Эй, девицы – красавицы, выходите! Нечего в темнице сидеть – плакать, пора домой отправляться. Удальцы – женихи дожидаются, будем свадьбы играть, песни петь да плясать.

       Выбежали девицы, заметили Горыныча – испугались. Остановились, опять заплакали, слезами умываются, рукавами утираются.

       – Что с вами, девицы – красавицы? – спросил Змей Горыныч. – Не опасайтесь меня. Я с Кощеем справился, навеки расправился. В клетке сидит – не вырвется. А почему слёзы горькие льете? Воле вольной не радуетесь?

       – Чему нам радоваться? – ответили девицы. – Кощей погубил наших женихов да в овраг выбросил.

       – Не печальтесь, девицы, – сказал и полыхнул Горыныч, – не лейте слёзы, красавицы. Есть у меня одна мыслишка. Ждите, никуда не уходите.

       Помчался Горыныч к дворцу каменному. Сломал ворота железные. Стал крушить стены крепкие, пока не нашёл воду мёртвую и живую. Схватил её и бросился к оврагу тёмному, и глубокому. Обрызгал удальцов мёртвою водою, а потом и живою. Очнулись, зашевелились они. Поднялись с земли, глаза протирают, на Горыныча смотрят и удивляются, да за мечи хватаются.

       – Эй вы, молодцы – удальцы! Нечего понапрасну за мечи хвататься. Я с Кощейкой сражался, в клетку его загнал и закрыл. А вас девицы дожидаются, слезами умываются. Бегите – торопитесь! Нечего прохлаждаться, пора домой возвращаться.

       – Ах ты, слуга Кощея, – закричали молодцы добрые, и выхватили мечи острые, – опять решил в западню нас заманить? Не выйдет – не получится! И с тобой справимся, да с Кощейкой управимся.

       И бросились удальцы – храбрецы на Змея Горыныча. Окружили его и начали мечами рубить – раны наносить. А Горыныч от них отмахивался, от мечей да стрел уворачивался, но молодцы – богатыри налетали, били и кололи, норовили с Горынычем справиться. Устал Змей крыльями махать да удальцов не подпускать, выхватил меч острый, но вспомнил, что слово дал – обещал людей не губить, а пользу и добро приносить. Отбросил меч в сторону, опустил крылья огромные, склонил головы к землице-матушке да вздохнул, и огнем полыхнул:

       – Ежели не поверили мне, значит, мало ещё пользы от меня было, вину свою не искупил – не исправил. Вы простите меня – не казните, добры молодцы, – и склонил буйные головушки пред ними.

       Но удальцы – храбрецы и слушать не захотели. Со всех сторон налетели, мечами взмахнули да ударили разом и повалился – покатился Змей Горыныч в овраг тёмный да глубокий.

       Закричали, обрадовались богатыри, что с Горынычем расправились. Ходили подле оврага и похвалялись, мечами посвёркивали да обещали с Кощейкой расправиться. Но вспомнили про девиц – красавиц, спохватились и помчались к башне высокой, чтобы из полона освободить.

       Подбежали они к башне, а там уже девицы – красавицы дожидаются. Увидели женихов – расплакались. Пока молодцы – удальцы успокаивали девиц да хвастались, как со Змеем сражались да расправились, красавицы ещё пуще прежнего слезами залились.

       – Что слёзы льёте, о чём горюете? – спросили добры молодцы.

       – Как же нам не плакать, слёзы горькие не лить, если вы нашему Горынушке не поверили, – ответили девицы – красавицы. – Змеюшка с Кощейкой сразился – не испугался, его победил и в клетке закрыл, нас из полона вызволил, да вас оживил. А вы, удальцы – храбрецы, не поверили, не разобрались, скопом налетели да погубили и сбросили нашего спасителя в овраг глубокий. Кто же нас теперь будет от ворогов спасать, да из беды выручать? Он к людям пришел и покаялся, но от вашего неверия бездыханный лежит.

       Промолвили девицы – красавицы и побежали к оврагу тёмному да большому. Спустились, начали искать мёртвую и живую воду, но не нашли. Поняли, что Змей потратил её, лишь бы оживить храбрецов – удальцов. Окружили они Горыныча, трогают раны глубокие, слезами залились горючими. Спасителя оплакивали, тело бездыханное поглаживали, а слёзы капали – текли на раны глубокие, и не заметили девицы, как стали они затягиваться да исчезать, и вскоре Змей Горыныч вздохнул и огнём полыхнул, глаза открыл, и увидел, что сидят возле него красавицы, слёзы чистые льют да раны поглаживают. Эти девичьи слезинки превратились в воду волшебную, да оживили Горыныча за добро и помощь, что он людям принёс – сделал.

       Поднялся Горынушка с земли сырой. Потягивается, по сторонам осматривается. А тут и удальцы – храбрецы прибежали. В ноги Змею упали, прощения стали просить да уговаривать, чтобы не серчал на них, что они натворили – его не выслушали. Горыныч вздохнул, полыхнул огнём да сказал:

       – Я не сержусь на вас, добры молодцы. Сам виноват, что людям горе приносил да Кощейке служил, а потом решил, лучше добро делать, вам помогать да из беды выручать – больше пользы принесу, чем девиц воровать и людей пугать.

       Девицы кинулись к нему, обнимают – радуются, женихов подталкивают, и домой просятся, где родители ждут-дожидаются.

       А Горыныч схватил меч острый, выбрался из оврага да разрушил дворец Кощея: камня на камне не оставил, в пыль превратил и по ветру развеял. Потом подхватил богатырей с красавицами, да клетку с Кощеем и помчался над лесами густыми, над морями глубокими, над степями широкими, пока не очутился в селе, где дожидались отцы да матери.

       Увидели дочерей своих да ещё с женихами – обрадовались. Заплакали – засмеялись, обнимались – целовались, друг на друга насмотреться не могли. Горынычу в ноги поклонились, что помог от злодея избавиться, из полона девиц – красавиц выручить, да еще и с женихами, и просили, чтобы он жить с ними остался. Горыныч согласился. Лучше спокойно жить и людям помогать, чем по ночам летать – воровать да злодею служить.

       Ох, как начал народ веселиться! Стали свадьбы играть. Гостей со всех губерний, волостей позвали – наприглашали. Пили – ели, песни пели, плясали, аж ноги устали. Немного отдохнули и снова за столы сели, опять пили – ели, песни пели да в пляс пускались. И про Горыныча не забывали. Рядышком с собой посадили. Кормили – поили, от души благодарили. Каждый в свою избу зазывал. Да куда ему, такому большому, в доме поместиться? Вздохнул да полыхнул огнём, и появилась в горе пещера просторная. Клетку с Кощеем туда унёс и спрятал, а сам охранять её взялся. Да в кузнице помогал: огонь раздувал, и железо нагревал, а удалец – молодец молотом помахивал – всякие изделия ковал. А вечером, когда работу заканчивали, Горыныч сажал на спину детишек, крыльями взмахивал и кружил над селом, ребятишек катал да по сторонам посматривал – сельчан охранял. Потом забирался в пещеру и Кощея уму-разуму учил, наставления давал, но из клетки не выпускал. Так, на всякий случай…