Автор Ольга Малышкина

 

НЕВЕРОЯТНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ БРЫСЯ В ПРОСТРАНСТВЕ И ВРЕМЕНИ

 

(историко-фантастический роман для любознательных детей и взрослых)

 

 

ЧАСТЬ 6. БРЫСЬ, или Приключения одного м.н.с.

 

 Полностью текст в интернет-магазинах. Ссылка на сайт книги: javascript:window.open('http://mandrillapp.com/track/click/30725940/beta.ridero.ru?p=eyJzIjoiZEQyOVlEN29Jb1d6RVY0azVZYzl1emNDWlAwIiwidiI6MSwicCI6IntcInVcIjozMDcyNTk0MCxcInZcIjoxLFwidXJsXCI6XCJodHRwczpcXFwvXFxcL2JldGEucmlkZXJvLnJ1XFxcL2Jvb2tcXFwvIyFcXFwvNTY2ZThhOTc3Mzc2ZDFlMjZiNDNmMzY5XFxcL1wiLFwiaWRcIjpcIjg1OWM4NDQwY2NlZDRkYzNiZTFkYTllYjdmNDQ0ZjcwXCIsXCJ1cmxfaWRzXCI6W1wiNjFiZWNhYmRkOGEwOWJhNjNkYTljYTA2N2IwMjcyM2ZjYmJkMTQ1M1wiXX0ifQ');history.go(-1)

Предисловие

 

Для тех, кто не знает, м.н.с. – младший научный сотрудник. Хотя…, если бы мой друг и руководитель нашей экспериментальной лаборатории Вовка не подоспел вовремя, то из названия повести исчезло бы не только мало известное широкой публике обозначение, но даже моё имя! Да, простите, забыл представиться. Пафнутий – это я.

 

Для тех, кому сведений недостаточно, поясню. Я – крыса или, как говорит Вовка, крысюк (наверное, потому что я мальчик). Не спешите морщить нос – я красивый! Конечно, кто-то начнёт спорить. Возражаю! Красота – понятие субъективное, то есть каждый привлекателен настолько, насколько нравится себе в зеркале!

 

Моё отражение подсказывает, что я - симпатичный белый зверёк с чудными глазками, напоминающими рубиновые бусины, подвижным розовым носом, потрясающими усами и замечательно длинным тонким хвостом.

 

Почему-то именно он вызывает наибольшие сомнения у окружающих. Вовкина мама даже хотела связать мохеровый «нахвостник». Хорошо, что она привыкла к этой детали моей внешности раньше, чем купила моток шерсти, а то не представляю, на кого бы я стал похож!

 

Впрочем, по порядку… Родился я чуть больше года тому назад, а из всей семьи в памяти сохранились многочисленные братья и сестры, с которыми я делил клетку в Зоомагазине. Кстати, не все мои родственники имели такой изумительно ровный белый цвет, некоторых портили серые или коричневые пятна. Вероятно, именно поэтому они быстро исчезли из продажи. Меня, красавчика, держали на прилавке дольше всех, не хотели расставаться!

 

Потом всё-таки уступили Вовиным родителям. Видимо, они предложили сногсшибательную цену. Только не подумайте, что я о чем-то жалею! Напротив, тот момент, когда я перекочевал в руки главе семейства Менделеевых, стал в моей жизни переломным.

Посудите сами: из обычного, хотя и обаятельного, крысюка я превратился в сотрудника серьезной научной лаборатории и обзавёлся шикарными апартаментами, где есть место не только для столовой и санузла, но даже тренажёрный отсек с большим колесом, а ещё зеркало. Оно и разъяснило, почему именно меня выбрали в качестве подарка для семилетнего мальчика. Да не просто ребёнка, а начинающего химика!

 

В отличие от родителей, я сразу поверил, что Вовка всех нас прославит. Так и видел свою фотографию на обложке какого-нибудь научно-технического журнала и текст: «Пафнутий Менделеев пал жертвой неудачного научного эксперимента!» Тьфу! Совсем не то хотел сказать! Это папа всё время так шутит, вот и засело в голове! А с мамой мы сразу договорились, что никаких опасных для моей карьеры препаратов в доме держать не будут, только фруктовые сиропы, витамины да валерьянку для родительских нервов, истерзанных бесконечными Вовкиными опытами.

 

Однако талант на то и дается, чтобы делать открытия из «ничего»! Поэтому однажды папина шутка чуть не стала явью. Причём моя жизнь столько раз висела на тоненькой шерстинке, что уже одно это можно отнести к разряду научного чуда!

 

Впрочем, я опять забежал вперёд. А если по порядку, то в некий прекрасный день Вовке удалось изобрести эликсир перемещений, над которым он бился несколько месяцев. (У меня от сладкого чуть аллергия не началась!) И добился… Я исчез!

 

Как выяснилось позже, не только я, но ещё три кота и собака Вовиного друга из подъезда слева от нашего. Такое близкое соседство чуть не стоило мне остатка жизни! Хотя я упоминал об этом в самом начале повествования…

 

Так вот, на них тоже подействовала волшебная жидкость! Только, в отличие от меня, они своими похождениями остались довольны, а серо-белый даже мечтает продолжить, а потому и подкатывает теперь ко мне: мол, раздобудь эликсирчика!

 

Когда этот котяра с потрёпанной золотистой верёвочкой на шее влез к нам в форточку, я чуть не отправился в рай для грызунов раньше положенного срока! Решил, что он передумал и теперь считает белых крыс деликатесом, а не «подозрительной пищей» (как в тот момент, когда Вовка, совершенно забыв о моих видовых разногласиях с котами, притащил меня в квартиру к приятелю, чтобы похвастаться счастливым возвращением сотрудника)! Но оказалось, что ему нужен перемещатель, чтобы вернуться к некоему Д’Артаньяну и посмотреть, как тот наденет голубой плащ с серебряным крестом.

А чтобы я проникся серьёзностью его намерений, рассказал, что они побывали в книжке про мушкетёров!

 

Выслушав историю, я (уже без Вовы!) сделал важный научный вывод: на продолжительность приключения влияет метаболизм! Не знаете, что это такое? Папа утверждает, что так называется скорость, с которой протекают жизненные процессы в организме. Говоря проще, за один и тот же промежуток времени, что мы отсутствовали, я натерпелся страху гораздо больше, потому что они провели в «том» мире всего пару недель, а я, с моим ускоренным метаболизмом, – целых полгода!

 

А вот теперь уж точно по порядку…

 

P.S. Если вам интересно, достал ли я серо-белому эликсир, то отвечу после того, как он запишет мою историю (сам я, увы, писать не умею!) Кстати, лапой он машет подозрительно быстро и на буквы совсем не похоже. Уверяет, что это стенография, а уж потом на досуге расшифрует и оформит текстом… В любом случае, перемещатель я ему дам (если, конечно, достану) только в обмен на рукопись!

 

 

Глава первая. Клад

 

Жидкость в чайной ложке выглядела, как обычно: густая вязкая тёмная. И пахла сладко, чуть-чуть отдавая валерьянкой. Никаких подозрений она не вызвала, и никакого чуда я не ждал - понимал, что изобретательское дело сложное, суеты и прогнозов не любит. Вовка, казалось, и сам не возлагал на этот состав особых надежд, хотя записал его, по привычке, в свою тетрадку, уже довольно пухлую.

 

Я торопился вернуться к занятиям на тренажёре (если бы не постоянный бег, знаете, каким бы я стал толстым от употребления фруктовых сиропов, на основе которых строились все Вовкины рецепты?!), однако до колеса не добрался – ужасно захотелось спать. Решил, подремлю немного и продолжу спортивные упражнения.

 

Очнулся в незнакомом подвале. Впрочем, подвалов в моей благоустроенной жизни никогда не было, а потому ни один из них я не мог бы назвать знакомым…

Как уже говорилось, никто в семье не верил в гениальность Вовки больше меня, даже он сам! И вдруг выяснилось, что я совершенно не подготовился к возможному успеху эксперимента! Не знаю, какого действия мы ожидали от эликсира перемещений, но уж точно не того, чтобы я проснулся в кромешной тьме на битой кирпичной крошке без мисочек, лотка, колеса, зеркала, а главное, без моего друга и научного руководителя Вовы Менделеева! Время очень подходило для паники, и я в неё впал - стал метаться по подвалу и что было мочи звать на помощь.

 

Видимо, несмотря на регулярные физические нагрузки, мОчи во мне скопилось не много, потому что никто меня не услышал и не пришёл. Обессиленный, я забился в угол и приготовился к неминуемой смерти от голода, ужаса и одиночества. Однако последний час не спешил пробивать и я успел взять себя в лапки. (Кстати, вы видели, какой у нас, грызунов, замечательный маникюр? Присмотритесь при случае!)

 

«Думай, Пафнутий! – твёрдо сказал я себе. – Ты же младший научный сотрудник серьёзной экспериментальной лаборатории, а не какой-нибудь серый подвальный житель!»

Вспомнив о дальних сородичах, я почему-то вместо радости испытал тревогу – не растащили бы меня, такого нездешне-белого, на сувениры!

 

Впрочем, слух подсказывал, что поблизости по-прежнему никого. Глаза мои наконец-то привыкли к темноте, да и усы напомнили, что они не только дань моде, но и отличный навигатор! С их помощью я набрёл на дырочку в стене, маленькое отверстие в каменной кладке. Сначала предположил, что нашёл выход из подземелья, но не увидел ни солнца, ни травки, вообще ничего из того, что показывали по телевизору или из окна нашей квартиры на Детскосельском бульваре! Более всего это напоминало нишу, которую по какой-то причине заложили кирпичом.

 

Довольно большую её часть занимал деревянный сундук, размером с мою любимую шикарную клетку. К сожалению, ничем вкусным из него не пахло, но так как я уже достаточно пришёл в себя, чтобы соответствовать занимаемой должности, то не мог оставить находку без тщательного осмотра. А потому прогрыз деревянную обшивку и уже собирался расширить лаз, как вдруг чуть не сломал обо что-то твёрдое мои чудесные жёлтые зубы! (Спросите, почему не белые? Отвечу! Потому что жёлтая эмаль прочнее! Хотя… я никогда не пробовал их чистить.)

 

Как бы то ни было, но дальше я грыз, соблюдая повышенную осторожность, пока из сундука не посыпалось его содержимое. И вот такое мне точно показывали по телевизору, в фильмах про пиратов: золотые монеты, бриллиантовые колье и броши, жемчужные ожерелья, кольца и серьги с драгоценными камнями… Не сундук – пещера Алладина! Хотя лучше бы его набили сыром и колбасой! Покопавшись в сокровищах, я обнаружил серебряные ножи, вилки, ложки, отчего аппетит разыгрался ещё сильнее.

 

Теперь уже не страх, а голод погнал меня на поиски выхода. В конце концов он обнаружился в одном из подвальных отсеков. Даже гораздо лучше, чем просто выход на улицу, потому что оказался входом в кладовую! Проделали его задолго до меня. Думаю, кто-то из моих серых родственников. Ликование, правда, было коротким, так как в каморке хранились, в основном, стеклянные банки с вареньем да бочки с солениями и квашеной капустой. Ни тебе головок сыра, ни тебе ароматных колбасных кругов! Стояла в углу пара мешков с картошкой, ею и пришлось лакомиться.

 

Если честно, в тот момент она показалась мне поразительно вкусной! Так что права поговорка: Голод – лучший повар! Мне бы ограничиться съеденным, о талии подумать, да о том, почему в таком чудесном месте нет ни моих собратьев, ни даже обычных мышей! Ан нет, уловил мой нос что-то вкусненькое, а желудок его тут же поддержал: потребовал десерта, да так громко, что заглушил голос разума!

 

В оправдание вынужден напомнить, что до того дня вёл жизнь размеренную, спокойную, почти бездумную, даром, что числился м.н.с. Это я к тому, что крысоловок раньше никогда не видел и даже не подозревал об их существовании…

 

 

Глава вторая. Коля

 

Хе-хе, испугались за меня? Правильно! Я тоже перетрусил, когда за мной решётка захлопнулась! Ладно бы внутри сыр лежал, а то всего лишь хлебушка кусочек! Но такой аромат распространял, что я совсем презрел опасность! А ведь чувствовал подвох: клеточка маленькая, как раз на мою персону; дверца приветливо открыта, а от неё пружина тянется, и в самом дальнем конце угощение так и манит: заходите, мол, не побрезгуйте, чем богаты… Вот я и зашёл! Уже сидя за решёткой, разглядел ещё несколько таких же сооружений, но, кроме меня, желающих поселиться в тесных хоромах не нашлось.

 

Время в неволе тянулось медленно: все песни перепел, все думы передумал. Среди них попалась и оптимистичная – тот, кто установил капканы, должен же проверить, не попалась ли птичка в клетку?! Ну, пусть не птичка, а грызун, зато какой беленький, с рубиновыми глазками, с розовым… Впрочем, о себе я уже рассказывал.

 

Неблагодарные мы всё-таки создания! Только я приступил к ожиданию «проверки», как где-то наверху распахнулась дверь и высветился кусочек каменной лестницы. Послышались шаги. Цепкий холод ужаса тут же вытеснил из сердца надежду на освобождение, и захотелось еще спокойно посидеть, поразмышлять в тишине над превратностями судьбы.

 

Места, чтобы развернуться и посмотреть, кто спускается в кладовую, не было, так что я замер, уповая теперь на то, что меня в темноте не заметят. Однако шаги приблизились прямо ко мне! Остановились… Совсем рядом я почувствовал чьё-то дыхание и съёжился, мечтая исчезнуть! И почему Вовка работал над перемещателем, а не над составом, который делал бы нас невидимыми?!

 

- Бе-е-е-е-дненький! Попа-а-а-лся! Краси-и-и-ивенький! - нараспев протянул чей-то голос.

 

Детский, но мальчик или девочка с перепугу не разобрал… В следующее мгновение позади опять что-то щёлкнуло и меня вытащили за талию (ну, за то место, где она была бы, если бы не сиропы).

 

- Колька! Опять забрался в кладовую?! Ну-ка живо вылезай оттуда! Вот скажу воспитателю, он тебя в погреб на всю ночь посадит! – раздался зычный окрик.

 

Тот, кто оказался мальчиком Колей, вздрогнул, быстро сунул меня за пазуху и поднялся по ступенькам.

 

- Что ты там опять делал? А? Картошку воровал? Или в бочки за огурцами лазал? – продолжала грозниться какая-то женщина.

 

Коля молчал. Потом я услышал звук затрещины, от которой мальчик покачнулся, и я вместе с ним. Чтобы удержаться, мне пришлось вцепиться в его тело коготками, и он ойкнул.

 

- Похнычь мне ещё, барчук! – презрительно прикрикнула тетка (называть её женщиной после того, как она ни за что обидела ребенка, у меня уже не поворачивался язык!). – Марш в комнату!

 

Коля повернулся и зашагал прочь, слегка придерживая меня через рубашку. Чуть позже выяснилось, что пошёл он не в комнату, а в сад за домом. Там он сел на землю под старую яблоню и осторожно вынул меня на свет.

Мы внимательно посмотрели друг на друга. Что увидел он, вы уже догадываетесь, а вот передо мной был мальчик возраста Вовы или чуть младше, лет семи, пожалуй. Худенький, бледненький, остриженный почти наголо, так что длиной шерсти (простите, волос) и даже цветом смахивал на меня. Конечно, не такой изумительно белый, но белобрысенький. А глаза большие серые и какие-то… взрослые. А может, просто грустные – всё-таки подзатыльник незаслуженный получил!

 

Коля ласково погладил меня пальцем по голове и поставил на траву.

 

- Беги, ты свободен!

 

Честно говоря, я так обрадовался счастливому повороту, что сразу кинулся наутёк, но, пробежав несколько метров, оглянулся – мальчик смотрел мне вслед своими то ли взрослыми, то ли грустными глазами, и я вдруг почувствовал, что он очень одинок и несчастен…

 

Я вернулся к нему и забрался по рубашке на плечо. Коля поцеловал меня в макушку, между моими мягкими ушами (а что, я чистенький, привитый, с паспортом, меня можно!) и неожиданно сказал:

 

- Давай дружить! Ты живи здесь где-нибудь неподалёку, только больше не попадайся в крысоловки, а я буду приходить так часто, как смогу! И приносить тебе чего-нибудь вкусненького! Договорились?

 

Конечно, договорились! Отчего бы не стать другом хорошему человеку?!

 

- Да, тут ещё кот живет, Васька. Он, правда, ленивый, но ты всё равно будь осторожен! Ладно?

 

Вот только Васьки мне не хватало! Я ведь с котами того, не очень… На тот момент и не встречался с ними никогда нос к носу, но по телевизору видел, что они с нашим братом делают – мороз по коже...

 

Я пообещал. На том мы с Колей и расстались…

 

 

Глава третья, в которой Пафнутий изучает окрестности

 

Коля ушёл, несколько раз оглянувшись на прощание, а у меня появилась возможность изучить окрестности. Скажу сразу - то, что я увидел, ничем не напоминало нашу девятиэтажку из жёлтого кирпича или того, что я обычно наблюдал из окна нашей квартиры. Ничего, даже отдаленно похожего! Только странная, необъяснимая уверенность, что я в том же городе, что и прежде, то есть в Пушкине, бывшем Царском Селе. Может, воздух какой-то особенный или генетическая память, то бишь память многих поколений моих предков, которые веками жили на одном месте…

 

Вокруг яблони валялось несколько подгнивших плодов. Остальные были тщательно собраны. Вероятно, именно они превратились в варенье и стояли теперь в кладовой в стеклянных банках.

 

Я надкусил одно яблоко и понял, что с голоду не помру. Помимо калорий, фрукты снабдили меня информацией о том, что на дворе (пусть и незнакомом) ранняя осень. А точнее, та чудесная пора, которую Люди называют «бабьим летом». Не знаю, почему… Может, при плюс 20 мужчины уже мерзнут?

 

Сад имел запущенный вид, а судя по исполинским деревьям: дубам, липам, вязам, даже кедрам, – был довольно старым. Позже я ещё обнаружил огромный серебристый тополь, он рос с другой стороны дома. Хотя называть это сказочное сооружение таким банальным словом не очень вежливо. С башнями, увенчанными островерхими черепичными шатрами, ажурными перилами балконов и веранд он походил на дворец. Пусть деревянный и всего лишь двухэтажный, но на высоком каменном фундаменте. Красновато-коричневые стены весело глядели на меня окнами с белыми наличниками в резных завитушках, а стёклышки парадной входной двери украшал тонкий кружевной рисунок, будто их морозцем прихватило… В общем, даже я, будучи химиком, а не архитектором, оценил его красоту по достоинству!

 

Разъяснилось происхождение клада – такой особняк мог принадлежать только очень богатым Людям. Видимо, сокровищ у них было так много, что излишки они решили замуровать в подземелье, чтобы не вызвать экономический крах и девальвацию национальной валюты! Может, кому-то мои обширные познания в экономике покажутся странными? Напомню – я учёный, занимаю, то есть занимал, серьёзную должность и часто смотрел умные телепередачи, так что фразами владею получше некоторых!

 

Ещё, если вы не забыли, я – крысюк, то есть существо хоть и милое, но не очень крупное, а потому на осмотр дома и сада у меня ушёл весь остаток дня. Да, чуть не упустил важную деталь – особняк буквально кишел народом! Одних детей я насчитал штук тридцать, пока не сбился со счета. Ребятишки были одеты в сероватые сатиновые платьица или рубашки и тёмные штаны. Мальчики от девочек только одеждой и отличались, потому что острижены все, как и Коля, почти на лысо. Самым старшим, наверное, едва исполнилось двенадцать.

 

За всем этим кипучим малолетним коллективом приглядывало всего двое взрослых: пожилой инвалид с деревянным протезом вместо правой ноги да женщина неопределенного возраста с суровым лицом и гладко зачёсанными назад русыми волосами. Изредка она покрикивала на кого-нибудь из особо расшалившихся, и по её голосу я понял, что должна быть ещё другая, та, которая отвесила Коле подзатыльник и обозвала «барчуком».

 

Я принялся выискивать его бледненькую несчастную физиономию, но не нашёл, зато увидел кота Ваську - здоровенного, полосатого, с ленивой мордой! Его как раз тискала одна из девочек: шебуршила длинный мех на животе, разводила в стороны лапы и дула в мокрый нос. Он терпел и жмурился, хотя подёргивающийся кончик хвоста говорил, что нежности ему порядком надоели.

 

Пока враг (а кем его прикажете считать?!) был занят, я вернулся под яблоню, чтобы устроить временное жилище и расположиться на ночлег. Рыть нору в чёрной земле означало безвозвратно испортить ухоженные коготочки, поэтому я просто сгрёб в кучу опавшие листья и собрался в них зарыться, как вдруг услышал тоненький свист.

 

- Фьююю!

 

Я обернулся. Прямо на меня смотрела серая дамочка-крыса. Смотрела она сверху вниз, так как стояла на задних лапках, а в передних держала огрызок яблока.

 

- Фьююю! – повторила она, не скрывая изумления.

 

Ещё бы! Ей, наверное, никогда не приходилось видеть такого красавчика! Я принял соответствующий моей внешности и должности гордый вид (жаль, что мы только стоять умеем, а не ходить, как Люди, глубокомысленно заложив передние лапки за спину) и открыл рот, чтобы начать учёную беседу, а ещё лучше – научную дискуссию. Однако дамочка не дала мне и слова молвить, перехватив инициативу.

 

- Ты больной? Это заразно? Не приближайся! Не дыши в мою сторону! Ничего здесь не трогай! Откуда ты взялся на мою голову?! Не отвечай! Ничего не хочу знать!

 

Сказать, что я опешил, - ничего не сказать! Если я и намеревался сообщить что-либо о себе, то после такого невероятного вступления чуть не забыл, как меня зовут! Скорее всего, я даже рот не закрыл! Так и вижу себя теперь глазами Клары (об этом позже): белый, с бестолковым (от неожиданности!) выражением рубиновых глаз и широко раззявленным ртом, из которого торчали зубы, покрытые прочной жёлтой эмалью!

 

 

Глава четвёртая. Клара

 

На вас когда-нибудь смотрели с брезгливостью? Интересно, как вы реагировали? Я, например, так: первоначальное возмущение быстро сменилось желанием зарыться поглубже в тот ворох, что я насобирал для ночлега, и подумать, не ошибся ли я, считая себя красавчиком… Но тогда следовало бы признать, что заблуждались и продавцы Зоомагазина, которые долго не хотели со мной расставаться, и Вовины родители, когда именно меня выбрали в подарок сынишке… Эти мысли успокоили, а потому я повернулся к дамочке спиной и забрался в листья уже исключительно от обиды, а не от огорчения.

 

Когда я натянул на себя последний листок, любопытство серой барышни взяло верх над прочими чувствами и она примирительно произнесла:

 

- Ладно, тоже ведь божья тварь! Вылезай, знакомиться будем!

 

Я хотел было проигнорировать снисходительно протянутую мне лапку дружбы, но вовремя спохватился, что лучше аборигенши (то есть местной жительницы) никто не расскажет, где я очутился в результате Вовкиного эксперимента. Поэтому отряхнулся и приосанился: встал на задние лапки, выпятил живот и откинул назад голову.

 

- Клара! – неожиданно кокетливо сообщила дамочка.

 

Ой! Моё собственное имя, которым я так гордился, вдруг показалось мне каким-то простоватым, и я решил представиться полным Ф.И.О., для пущей солидности:

 

- Пафнутий Владимирович Менделеев! (Надеюсь, Вовка простит, что я «записал» его в отцы!)

 

Уловка сработала – барышня широко распахнула глаза (кстати, совершенно обычного чёрного цвета!) и выронила яблочный огрызок.

 

- Ух ты!

 

Не давая ей опомниться, я важно продолжил:

 

- Младший научный сотрудник серьёзной лаборатории!

 

И, чтобы закрепить успех, немножко приврал:

 

- Младший – это значит самый главный!

 

Однако Клара поняла всё шиворот-навыворот!

 

- Бедненький! Так ты подопытная крыса?! Результат неудавшегося эксперимента?!

 

Я возмутился:

 

- Почему неудавшегося?! Очень даже удачный эликсир получился! Жил я в девятиэтажке в шикарных апартаментах, а теперь вот где оказался!

 

Дамочка скептически оглядела мою кучу листьев.

 

- Да уж! Удачно! Лучше не скажешь!

 

Я расстроился, что не могу донести до новой знакомой простую мысль: главное – не оставленная мной в прошлой жизни роскошь, а научно доказанный факт перемещения в пространстве, а возможно, и времени!

Ладно, позже поймет!

 

- Скажите, будьте любезны, кому принадлежит этот дворец и … какой год? –голос предательски дрогнул. Видимо, от волнения – ведь от её ответа зависело так много!

 

Клара почувствовала мою неуверенность и опять заважничала: присела, сложила лапки на сером животе и повела обстоятельный рассказ:

 

- Находимся мы в Царскосельском Отдельном парке. Семейное предание гласит, что дом этот или, как ты выразился, «дворец» – творение архитектора Кольба (я почему запомнил-то, на «колбу» похоже, основное орудие химиков), создан в 1879 году и принадлежал сначала надворному советнику Дерикеру, лечащему врачу великой княгини Марии Павловны и жены великого князя Константина Николаевича…

 

(На этом месте мой летописец перестал чертить непонятные знаки и вытаращил свои жёлтые глазищи. Оказывается, он лично знал вышеперечисленных особ, так как они состояли в родстве с его бывшим хозяином, императором Александром Вторым. Уж не знаю, как такое возможно… Врёт, наверное! Эликсир-то мы с Вовкой только-только изобрели! Кстати, лапа его из белоснежной давно стала зелёной, потому что чернил мы не нашли, пришлось откупорить бутылочку с надписью «Бриллиантовая зелень» и вылить в мою мисочку. Причём тут бриллианты мы не поняли. Ни одного не попалось. Наверное, забыли положить!)

 

- Потом особняк перепродавался, перестраивался. Последней в доме жила купчиха Синёва, жена почётного гражданина нашего города и поставщика живой рыбы к столу императора Николая Второго. Видишь каменную пристройку? (Я посмотрел, куда показывала новая знакомая.) Там он устроил бассейн для её выращивания! (К рыбе я был равнодушен, не кот всё-таки и не царь, но языком поцокал из вежливости.) А с недавнего времени тут детей поселили. Как и во многих других особняках и дворцах. Кстати, из-за этого город называют теперь Детским Селом.

 

- Простите, а что значит «с недавнего времени»? – осторожно напомнил я вторую часть вопроса.

 

- С начала лета 1918-го, а сейчас сентябрь! Вот и считай, коли учёный!

 

Я быстро прикинул – ничего себе! Почти на сто лет назад переместился!

 

- А куда же делись те, кто тут жил?

 

- Да повыгоняли всех! – беззаботно ответила Клара и, понизив голос до таинственного шёпота, затараторила:

 

- Да здравствует революция! Долой буржуев! Вся власть Советам крестьянских и солдатских депутатов! Фабрики рабочим! Пролетарии всех стран соединяйтесь!

 

Честно говоря, я ничего не понял – слишком много незнакомых слов (я таких даже по телевизору не слышал!), однако покивал с умным видом:

 

- Долой, долой! А скажите, почему детишки человеческие такие бледненькие и лысые?

 

Клара пригорюнилась:

 

- Беспризорники они бывшие, сироты! Голодали, вот и бледненькие. А острижены, чтобы вши не заводились. От этих подлых тварей Люди тифом болеют, страшной смертельной болезнью! Кстати, не выкай мне, сейчас это не принято! За такое к стенке поставить могут!

 

Я представил себя стоящим у стены на виду у всех… Да, неприятно…

 

 

Глава пятая. Скрепление дружбы

 

Клара замолчала, выжидательно глядя на меня. Я даже растерялся под её пристальным взором. Раньше-то я с себе подобными никогда не общался, в далёком детстве только, вот и не знал - завершать беседу или продолжать. Хорошо, что она опять взяла инициативу в свои лапки (кстати, на моём белом фоне коготочки лучше смотрелись, чем на её сером!):

 

- Теперь ты рассказывай! Из какой-такой девятиэтажки к нам пожаловал?

 

Я засомневался: выкладывать всё как есть или присочинить, чтобы не отпугнуть? Представил себя на её месте… Наверное, лучше присочинить!

 

- Э-э-э, я с другого конца города! Есть там у нас такие высокие дома! К вам случайно забрел: изучал окрестности, увлёкся и не заметил, как заблудился!

 

- А про год зачем спрашивал?

 

Да, тут сочинять было сложнее…

 

- Идти-то далеко! Потерял счет времени!

 

Как ни странно, мои ответы дамочку вполне устроили. А может, она не страдала чрезмерным любопытством. Тут я вспомнил про сокровища и решил, что для скрепления дружбы очень уместно будет преподнести какой-нибудь подарок: брошку или браслет на талию…

 

- Клара, если ты проведёшь меня в подвал, то я покажу тебе нечто необыкновенное!

 

- Кладовую что ли? Так я про неё знаю! Мы там зимой столоваемся!

 

- Нет, я не про еду! Что-то совсем-совсем удивительное!

 

В чёрных глазках Клары зажглись огоньки, изменив их цвет на ярко-фиолетовый. Она развернулась и живо устремилась к дому, так что я едва за ней поспевал. Остановились мы возле незаметного постороннему взгляду отверстия в каменном цоколе.

 

- Вот! – гордо произнесла моя знакомая. – Ещё мои прапрапра… лазейку прогрызли, с тех пор все наши пользуются!

 

Оказавшись в темноте, мы немного постояли, привыкая, а потом я уверенно повёл её за собой. Чтобы не потеряться, Клара держалась за мой хвост. А может, ей просто нужен был повод меня потрогать? Мы добрались до замурованной ниши, и я пригласил даму лезть первой – пусть поразится увиденным! Клара втиснулась в дырочку, и вскоре я был вознаграждён за щедрость восторженным визгом (девочка всё-таки!), и тоже забрался в «пещеру Алладина».

 

Моя знакомая увлечённо примеряла кольца, нацепляя их одно за другим на лапки, словно браслеты, а на её талии уже красовался золотой ободок с изумрудами. Вид у неё был такой счастливый, что я залюбовался: и серая крыса может превратиться в красавицу, если её принарядить!

 

 

Вдруг Клара остановилась и принялась стягивать с себя драгоценности.

 

- Ты чего? – удивился я.

 

Она деловито сложила снятые украшения отдельной горкой.

 

- Нельзя мне в них показываться! Отберут или обзавидуются и придётся делиться!

 

- Ну и что? Здесь же на всех хватит! – не понимал я её опасений.

 

- Простофиля ты! Никому про клад больше не рассказывал?

 

- Нет! Я тут только с тобой знаком! Ещё с мальчиком Колей!

 

- Вот и хорошо! Мальчику про это тоже знать не обязательно! Нужно вход замаскировать! Не ровён час кто-нибудь из наших пронюхает!

 

Клара суетилась, подгребая рассыпанные монеты и блестящие бусины к общей куче. Я помогал.

 

- Ладно, так и быть! Возьму одну жемчужинку! – не удержалась она и сунула в рот чёрный переливчатый шарик, отчего её левая щека слегка оттопырилась.

 

Покинув сокровищницу, мы завалили вход кирпичной крошкой и двинулись в обратный путь. Снаружи я услышал мальчишеские голоса.

 

- Барчук! Барчук! Офицерский сынок! – дразнили они кого-то. – Наши красные ваших белых всех поубивают! Буржуй недобитый!

 

Потом раздалось сопение, кряхтение – видимо, от слов мальчишки перешли к рукопашной. Я кинулся на звук борьбы, а Клара крикнула вслед:

 

- Кужа-ты? Затошшут! Или каннями зарошают!

 

Это она из-за жемчужины шепелявила, а понимать следовало так:

 

- Куда ты? Затопчут! Или камнями забросают!

 

Но я уже догадался, что обижают моего спасителя Колю, и отвага переполнила сердце!

 

Правда, вступиться мне не пришлось. К месту потасовки приковылял инвалид на деревянной ноге, и с его появлением драка прекратилась, а буяны убежали.

Коля всхлипывал, размазывая по бледному лицу красную юшку, которая текла из носа. Мужчина вздохнул и погладил его по стриженой голове:

 

- Потерпи сынок! Время такое! Озлобились люди друг на дружку! На-ко вот, утрись! – он вытащил из кармана не очень чистый носовой платок и подал мальчику, а потом, вздыхая и что-то бормоча, поковылял назад.

 

Тут уж я не выдержал: подбежал к моему Коле и быстренько забрался к нему на плечо…

 

 

Глава шестая. Беда

 

- Убегу! – вдруг твердо произнес Коля, перестав шмыгать носом. – Зиму тут перезимую и убегу!

 

Я ужаснулся - он ведь такой маленький (по человеческим меркам), а мир такой огромный! К тому же я вспомнил слова Клары про голод и смертельные болезни, а тут ещё мальчишки кричали, что какие-то красные воюют с какими-то белыми!

 

Забыл упомянуть, что он снова отнёс меня под яблоню. Наверное, тут было его любимое место – дальний уголок сада, тихо, сквозь стволы и ветви деревьев дом казался причудливым сказочным видением. (Умер во мне поэт! Как пить дать умер!)

 

Я искренне пожалел, что ничем не могу помочь моему спасителю. Впрочем, почему ничем?! «Я могу собрать ему продукты в дорогу!» - осенило меня. Укромная ниша уже есть. Где кладовая, знаю. Осталось только натаскать побольше! Хотя он такой худенький и слабый, что много не унесёт…

 

Тем же вечером я посвятил в свои планы Клару.

 

- Ты спятил?! Он же пропадёт! У вас на том конце города совсем что ли от жизни отстали?! В человеческом мире сейчас такая кутерьма творится! Слухи ходят, что Люди сотнями тысяч гибнут!

 

- Что же делать? – растерялся я. Мне совсем не хотелось, чтобы с Колей случилось несчастье!

 

Клара немного подумала.

 

- Ладно! Запас еды лишним не бывает! Когда начнём?

 

Я поразился её кипучей энергии и переменчивости настроения: минуту назад была решительно против и вдруг – «когда начнём»!

 

Закралась приятная мысль, что Кларе нравится проводить со мной время. Правда, вслед за ней протиснулась гадкая мыслишка, что причина в сокровищнице – ведь именно там я предложил устроить продуктовый склад! Однако ещё чуть-чуть подумав, я повеселел – какая разница, почему?! Главное – у нас появилось общее дело, которое обязательно укрепит нашу дружбу! Шагать по неизведанным страницам биографии в обществе хозяйственной и дальновидной Клары было как-то легче и безопасней! От её присутствия становилось теплее, как от солнышка, серого солнышка…

 

(Мой летописец опять остановился и с недоумением на меня уставился. Даже заметил суровым голосом - мол, тут мальчику беда грозит, а я про чувства расписываю. Может, он и прав… Но не виноват же я, что Клара стала неотъемлемой частью моего повествования?!)

 

Шли дни… Погода испортилась. «Бабье лето» растворилось в скучных тучах. (Не буду употреблять слово «серых», потому что с некоторых пор это мой любимый цвет!) Похолодало. Дожди размочили землю и превратили её в грязь, поэтому я старался реже высовываться на улицу, чтобы не утратить свою белоснежность.

 

Мы с Кларой окончательно подружились и даже вместе перебрались на жительство в «пиратскую пещеру», хотя в ней стало тесновато, когда к деревянному ящику с сокровищами и тому, что из него вывалилось, добавилась гора картошки. К сожалению, никакой другой еды нам запасти не удалось: сдвинуть тяжелую дубовую крышку ни с одной из бочек с солениями мы, как ни старались, не смогли (кто-то спросит, почему мы не прогрызли в них дырки? Отвечу – мы не варвары, чтобы портить столько предназначенных сироткам продуктов ради пары огурцов или листка капусты!), а круп в кладовой не держали. Видимо, не очень доверяли мышеловкам…

 

Правильно делали, кстати! Клара показала, как добывать начинку и не попадаться: с помощью нехитрого устройства – веточки, которую мы заострили нашими замечательными крепкими зубами, мы подцепляли хлебный катышек и вытаскивали «угощение» наружу! А картофелины мы «укатывали», и этому тоже научила моя подруга. Я и не подозревал, что умею передвигаться на задних лапках, если передними что-нибудь качу!

 

С холодами и сыростью в детский дом пришла беда (а может, её принес кто-то из новеньких ребятишек), страшная болезнь – сыпной тиф. Всё-таки заразила кого-то гадкая вошь и началась эпидемия! Теперь мы с Колей совсем не виделись: в каменной пристройке обосновался лазарет, а остальных детишек посадили на карантин и строго следили, чтобы они ни с кем не общались, а уж тем более, с вредными грызунами! (Про эпидемию и карантин мне Клара разъяснила, сам-то я раньше не знал! А про вредных грызунов я для красного словца добавил, потому что мы с Колей всегда соблюдали строжайшую конспирацию! К тому же я не вредный и насекомых во мне нет, и по помойкам не шастаю! Зачем, если есть кладовая?!)

 

Из самой большой печной трубы теперь валил дым, и я надеялся, что мой спаситель не мёрзнет, как мы с Кларой в подвале. Ещё я надеялся, что Коли нет среди заболевших. Потому что к той части дома почти каждый день подъезжал грузовик и туда складывали свёрнутые трубочками суконные одеяла. Лица Людей при этом становились сумрачными. Хотел спросить Клару, что такое они грузят, но она так строго на меня посмотрела, что я сам понял – тех, кто не выздоровел…

 

Наконец мрачный период закончился! Врачу – милой женщине с усталыми добрыми глазами – удалось отвоевать детишек у жестокого врага, хотя мы с Кларой ещё долго оплакивали потери, ведь больше горевать о сиротах было некому…

 

Радость победы над болезнью совпала с другой – выпал снег, и я снова мог гулять, не боясь испачкаться, а двор и сад наполнился гомоном весёлых детских голосов, которые твердили про ёлку и подарки. И только Коля твердил про побег…

 

 

Глава седьмая, в которой Пафнутий знакомится с Васькой

 

Серо-белый кот с зелёной лапой, мой летописец, сердится, что я рассказываю не по порядку. Но событий произошло так много! Разве всё сразу вспомнишь?!

 

Вот, например, забыл поведать историю, как я с Васькой познакомился. Что же её теперь, пропустить?! Случилось это как раз во время карантина. Нужных лекарств в то время не было, поэтому с болезнью боролись чистотой. Весь дом и детишек мыли по десять раз на дню (преувеличиваю, конечно), а заодно объявили нам, грызунам, настоящую войну, считая нас источником заразы. (Мы то с Кларой не такие, а за остальных, увы, поручиться не могли.)

 

Капканов Людям показалось мало, вот и рассыпали они в тех местах, где обитали наши сородичи (близкие и дальние, то бишь мыши), отравленное зерно. И если бы не моя Клара, не сидел бы я сейчас тут!

 

(Летописец ухмыльнулся без всякого сочувствия! Говорит, что не пришлось бы пачкать лапу в зелёнке! Интересно, а кто ему тогда эликсир раздобудет?! Пушкин?!)

 

Мы, крысы, твари с интеллектом (Фаина Карловна нас так называла, та самая дама со строгим лицом и зачёсанными назад волосами, заведующая детским домом), а вот мыши гибли от своей бестолковости десятками. И Васька чуть не отправился за ними на тот свет! А всё из-за своей лени! Здоровую юркую мышку попробуй поймай! Тут сноровка нужна и терпение! Вот он и увязался однажды за той, что отравы поела. Та шла медленно, пошатываясь, а кот обрадовался лёгкой добыче и чуть было её не слопал!

 

Вот не поверите! Жалко мне стало Ваську! Какое-никакое, а развлечение для детишек! Тем более, не зря же его так часто мыли… В общем, хоть меня Клара и отговаривала, а кинулся я к горе-мышелову и крикнул, чтобы не ел. Васька, как меня увидел, так оторопел, что даже про «лакомство» забыл! Вероятно, подумал, что я – особый зимний сорт грызунов! От удивления долго тёр себе глаза лапой. Я уж хотел было смыться, но рассудил, что нужно воспользоваться случаем и завести с котом если не дружбу, то хотя бы шапочное (то есть не очень тесное) знакомство.

 

Мышь к тому времени испустила дух, и Васька осознал, от какой опасности я его спас, а потому в качестве благодарности не стал на меня охотиться, а поинтересовался, почему я такого дивного цвета (он назвал его «мучным»). Ну, я ответил чистейшую правду, что являюсь представителем редкой породы и стою сногсшибательных денег. Хотя об этом я, наверное, зря упомянул. Времена-то были тяжёлые, дефицитные, ещё вздумал бы меня кому-нибудь продать!

 

Впрочем, именно мой нестандартный окрас и позволил нам стать почти друзьями. Васька, по-видимому, решил, что с обычными серыми грызунами коту знаться не пристало, а вот с необычными – можно!

 

От нового знакомого я получил кое-какие дополнительные сведения о детском доме. Воспитателя-инвалида звали Петром Еремеевичем, а ногу он потерял в Первую мировую войну. Между прочим, был унтер-офицером и кавалером Георгиевского креста, которым награждали за особенную храбрость и военные подвиги, но об этом Васька сообщил мне по секрету, так как большевикам гордиться царскими наградами запрещалось, а Пётр Еремеевич числился как раз в них, то есть в «красных».

 

Ту женщину, которая отвесила моему Коле оплеуху и обвинила в воровстве, звали Зинаида. Она ведала кухней, кладовой и прачечной, но жила в городе, а сюда приходила работать. Ваське она тоже не нравилась – крикливая и недобрая.

 

Врач Лидия Михайловна лечила детишек сразу двух детских домов, а помогала ей девушка Шурочка. Обе крутились как белки в колесе, так как ребятишки были истощённые и в чесотке, да ещё эпидемии постоянно вспыхивали! (А в колесе, между прочим, не только белки крутятся, я тоже умею!)

 

Васька и про моего Колю знал (любил он разговоры подслушивать!). Оказывается, мальчик жил здесь на «птичьих правах» (это выражение Зинаиды). В отличие от сирот, собранных в детских колониях Царского Села, Колины родители были дворянами, а папа к тому же белый офицер, который или воевал или погиб. А Колина мама однажды не вернулась домой…

 

Продукты в то страшное время выдавались только по карточкам, а родственникам белогвардейцев они не полагались, вот и ходила она на блошиный рынок вещи на еду выменивать и как-то раз пропала. Фаина Карловна нашла Колю умирающим от голода – он на пороге дома своего сидел и маму ждал…

 

Заведующая сама привезла его из Петрограда, и в списках воспитанников он не значился. Чтобы кухарка не ворчала, Фаина Карловна предложила кормить мальчика из своего пайка. Она, конечно, предпочла бы сохранить происхождение ребёнка в тайне, но дети сами быстро догадались – очень уж Коля был вежливым, а в речи его проскальзывали иностранные словечки, вот и вызывал он у остальных классовую ненависть.

 

У Васьки я спрашивать не стал, а у Клары поинтересовался, что это за ненависть такая особенная. Выяснилось, что бедные терпеть не могли богатых и наоборот. Получалось, что мой спаситель стал заложником сложной политической ситуации!

 

Ещё Васька пригласил меня на новогодний праздник, но я отказался – неизвестно ведь, как он и другие отреагировали бы на Клару, а без неё я пойти не мог! Поэтому за приготовлениями к веселью, а потом и за самим торжеством мы наблюдали издали, из нашей новой норки. (С наступлением зимних холодов пришлось нам покинуть сокровищницу и перебраться поближе к тёплому изразцовому камину, топка которого находилась в подвале, а сам он – в большом вестибюле, или прихожей, говоря «квартирным» языком.)

 

Сначала-то мы прогрызли отверстие в нижних половых досках и поселились в утеплителе – чёрном порошке (Клара сказала, что это шлак), а уж потом от любопытства проделали дырку в дубовом паркете. За стеной вестибюля располагался зал, который служил и столовой, и комнатой для игр, и учебным классом, так что мы и туда проделали отверстие. Теперь я часто видел моего Колю и очень переживал, что его не приглашают в общие игры. Впрочем, он и сам не просился…

 

 

Глава восьмая, в которой наступают перемены

 

Кстати, мы с Кларой не только наблюдали, но и помогли кое-чем!

 

Подслушал я как-то разговор заведующей с воспитателем. Оба сокрушались, что денег, выделяемых на детский дом, так мало, что едва хватает на покупку дров и скудных продуктов, а ребятишки ждут на Новый год чуда, хотя бы крошечного. Некоторые из малышей вообще никогда не встречали праздник у ёлки, потому что родились в тяжелую годину, когда Людям уж не до веселья было.

 

Колючее дерево Пётр Еремеевич со старшими мальчиками где-то раздобыли. В лесу, наверное. И теперь оно возвышалось зелёной горой в центре зала: огромное, чуть не до потолка, пушистое, пахучее… Чтобы оно поместилось, пришлось отодвинуть ближе к стенам столы и скамьи. В Вовкины «апартаменты» такая ёлка не пролезла бы, поэтому родители наряжали маленькую, на вкус пластмассовую. (Мой летописец не верит! Ещё бы, он-то в квартире Новый год не праздновал, а мне довелось разочек. А…, он не верит, что я хвойные иголки пробовал! Так я же не всё время в клетке сидел! Вовка меня каждый день погулять выпускал! Я, между прочим, и мишуры отведал. Её из меня еле вытащили, так что повторять не советую!)

 

Дети увлечённо мастерили для лесной гостьи украшения, даже хулиганить и драться стали меньше. Забыл сказать - изнутри «дворец» меня разочаровал. От былого великолепия почти и следа не осталось. Видимо, до того как здесь разместился детский дом, особняк безжалостно разграбили. Однако Фаина Карловна где-то нашла и раздала воспитанникам обрезки ткани, листы бумаги, похожие на старые письма, нитки и пару ножниц, и вскоре на колючих ветках повисли самодельные снежинки, снеговички и даже целые гирлянды из скреплённых между собой фигурок!

 

Опять чуть не забыл! Ваську с Кларой я всё-таки познакомил, чтобы он не нервничал, когда слышал шорохи по ночам, – это мы шастали по дому и делали добрые дела: утащили у мальчишек мешочек с табаком (или махоркой, как сказала моя подружка. Где они его только достали?! У Петра Еремеевича небось спёрли!) и закопали глубоко в снег, чтобы никто не нашёл (курить вредно, это я как химик ответственно заявляю!), а заведующей подложили несколько золотых монет из нашего клада, чтобы она смогла купить детишкам новогодние подарки!

 

Уж не знаю, что там она подумала, когда обнаружила наш сюрприз, но деньги потратила с пользой: на праздничном столе к варёной картошке и соленьям добавились котлеты, а ещё каждому ребёнку раздали яркие леденцы на палочках и коробочки с ирисками.

 

- Вот, Клара, что я тебе говорил?! Теперь у детей настоящий праздник!

 

Клара умилялась, глядя из нашего укромного уголка на счастливые мордашки человеческих детей, но не разрешила мне пожертвовать несколькими ожерельями, чтобы повесить их на ёлку – вот красотища бы получилась! Аргументировала какой-то ЧК, которая за такое к стенке поставить может. Тогда ни я, ни даже Клара не понимали истинного смысла этого выражения, кроме того, что означало оно что-то очень плохое…

 

Таинственная ЧК предстала пару дней спустя поздней ночью, когда детишек уже уложили спать и даже самые отъявленные хулиганы утихомирились и видели десятый сон. Предстала она в образе двоих мужчин в чёрных кожаных куртках, фуражках, штанах-голифе (это мне Клара объяснила необычный фасон), чёрных высоких сапогах и с такими непроницаемыми лицами, что они тоже показались нам чёрными. Незваные гости были вооружены.

 

- Зачем им пистолеты? Они собираются кого-нибудь застрелить? – с опаской спросил я, подумав в первую очередь о нас с Кларой. Вдруг Люди обнаружили наши следы и поняли, что отравленное зерно не помогло?!

 

- У одного наган, у другого маузер! – со знанием дела пояснила Клара, не ответив на главный вопрос. Видимо, боялась того же, чего и я, но страха показывать не хотела.

 

Мрачного цвета была и машина, на которой военные подъехали прямо к парадному входу (про неё Васька рассказал, так как лежал на подоконнике и всё видел своими зоркими кошачьими глазами).

 

Фаина Карловна будто ждала ночных визитёров, потому что ничуть не удивилась. Она накинула пальто с потёртым каракулевым воротником, повязала на голову ажурную белую шаль, взяла сумочку и шепнула Петру Еремеевичу:

 

- Сберегите мальчика!

 

А потом ушла вместе с чужаками.

(К нашему с Кларой великому сожалению, «кожаные» незнакомцы хоть и ждали в вестибюле, но верхней одежды не снимали, а то бы мы понагрызли в ней дырок!)

 

Я сразу догадался, что речь идёт о моем Коле, и побежал его проведать. Спали дети тут же, в столовой. Дрова экономили, а потому топили только одну печь и в большой зал притащили топчаны изо всех комнат.

Пётр Еремеевич, постукивая протезом, тоже направился в тот угол, где тихонько посапывал курносым носом мой спаситель. Воспитатель склонился над мальчиком, помедлил, о чем-то раздумывая, а потом тихонько тронул его за плечо и тут же приложил палец к губам – мол, никого не разбуди. Коля спросонья ничего не понимал, но не издал ни звука. Пётр Еремеевич что-то прошептал в маленькое ухо, но я не расслышал, так как боялся подобраться ближе.

 

Мальчик осторожно вылез из-под одеяла, чтобы не потревожить соседа (для тепла дети спали по двое и одетыми), и на цыпочках отправился вслед за воспитателем к выходу. Я спешил за ними, подозревая, что в жизни моего спасителя наступают какие-то перемены…

 

 

Глава девятая. Прощание

 

В вестибюле Пётр Еремеевич велел Коле выбрать из сваленных там горкой детских пальтишек самое тёплое. Я понял, что он собирается куда-то увести мальчика, а потому испугался – ведь у Коли, кроме меня, не было никого, кто бы о нём позаботился!

 

Я шмыгнул в норку. Моя умница Клара обо всём догадалась без слов. Она вручила мне жемчужину, которую так и носила за щекой, выплёвывая только на время еды или затяжной беседы, и торжественно произнесла:

 

- Береги себя, а я буду беречь наших детишек и сокровища и ждать твоего возвращения!

 

(Тут летописец опять на меня вытаращился. Каких детишек? Наших с Кларой… Правда, на тот момент еще не родившихся… Хм… он думает, что именно поэтому не следует удивляться, что существуют крысы в пятнах! А что… Может, он и прав…)

 

Мы крепко обнялись.

 

- Кларочка, а картошку-то придётся вернуть! Кончается она у них! – смахивая слезу, напомнил я.

 

- Без тебя знаю! – сердито ответила моя подруга и вытолкала меня из норки.

 

Коля как раз застегнул последнюю пуговицу и нахлобучил шапку-ушанку, под которой исчезла не только его стриженая голова, но и вся верхняя часть лица вместе с глазами. Пётр Еремеевич рылся в небольшой кучке разномастных башмаков и валенок, придирчиво выбирая те, что поцелее и потеплее (из-за того, что обуви на всех не хватало, в холодное время ребятишки гуляли по очереди).

 

Воспользовавшись тем, что воспитатель на нас не смотрит, я подбежал к Коле и привычным маршрутом забрался к нему за пазуху. Он меня ещё и в макушку успел чмокнуть.

 

На улице было морозно. Я определил это по хрусту снега. Жаль только, не видел, куда мы направляемся. Зато слышал разговор.

 

- Пётр Еремеевич (Коля называл воспитателя по имени-отчеству, хотя все остальные детишки обращались к инвалиду запросто - «дядя Петя»… Даже не так, а «дядь Петь»), я хотел бы попрощаться с Фаиной Карловной!

 

Удивительный мальчик! Нет, чтобы поинтересоваться, куда его ведут среди ночи?!

 

Пётр Еремеевич тяжело вздохнул и ответил странное:

 

- Я бы тоже хотел, сынок!

 

(Поначалу меня вводило в заблуждение это «сынок», ведь так говорит обычно отец своему ребенку, но потом я понял, что воспитатель всех мальчиков в детском доме так называет, а девочек – «дочка», чтобы ласково и чтобы дети чувствовали его любовь, даже самые хулиганы…)

 

Коля долго молчал. Видимо, раздумывал над ответом Петра Еремеевича. Потом неуверенно сказал:

 

- А вы мне адрес дайте, куда идти, я сам доберусь! А то ведь вам по снегу тяжело!

 

- Ничего, сынок, тут недалеко!

 

И правда, вскоре они остановились и я услышал осторожный стук то ли в дверь, то ли в ставни. По дереву, в общем. Откликнулись не сразу. У Коли замёрзли ноги и он притопывал валенками (большими, не по размеру). Наконец раздался скрип, а потом и девичий голос, по которому я узнал Шурочку, помощницу врача:

 

- Кто там?

 

Разглядев поздних гостей, она пустила нас в дом. Разговаривали взрослые шёпотом.

 

- Беда у нас, дочка! Фаину Карловну арестовали.

 

Шурочка ойкнула, но потихоньку – видимо, поблизости находились чужие уши.

 

- Завтра небось с проверкой придут, а мальчонка-то у нас не числится.

 

- Неужели по доносу?!

 

- Всяко может быть! Времена нынче такие: Лес рубят – щепки летят!

 

Причём тут лес и щепки мы с Колей не поняли, а Шурочка, судя по всему, догадалась, потому что спросила:

 

- Чем я могу помочь?

 

- Тут адресочек мамы моей в Питере. Отвезти бы его туда, а? Ты ведь за лекарствами поедешь?

 

- Хорошо! Шофёру скажу, что племянник мой. А насчет Фаины Карловны … Может, письмо отправить Луначарскому? Я тоже подпишу, если надо!

 

- Обязательно напишем! И до Ленина дойдем, если потребуется! Ты, главное, мальчонку до места доставь!

 

Дверь снова скрипнула, выпуская Петра Еремеевича…

 

 

Глава десятая. Неожиданный поворот

 

Нам повезло – моё присутствие осталось незамеченным, потому что в доме было холодно и раздеться Коле не предложили. Шурочка устроила мальчика возле самой печки, чуть тёплой, так как дрова давно прогорели, а новых не подкладывали, берегли. Но надеюсь, мой спаситель не мёрз, ведь на его груди был горячий компресс, то есть я.

 

Коля тут же уснул, даже не попил принесённый девушкой кипяток с вареньем. Я тоже задремал и во сне увидел Кларочку. Она сидела на вершине горы из самоцветов в бриллиантовой диадеме, а вокруг неё примостились нарядные малыши - наши детки: серенькие и беленькие.

 

- Коля, Коля, просыпайся! Пора! – произнесла Клара и помахала мне лапкой, на которой красовалось кольцо с большим изумрудом.

 

Я огорчился, что она так быстро забыла моё имя. Неужели права поговорка: С глаз долой - из сердца вон?

 

К счастью, тормошила нас Шурочка, и я тут же простил мою подружку. От завтрака мне перепал кусочек хлебушка. Впрочем, переживания за непонятное будущее заглушали чувство голода и я наелся даже маленькой порцией.

 

Коля вежливо поблагодарил за угощение (от нас обоих, потому что я не решился раскрыть тайну моего присутствия), и мы снова вышли на мороз. Даже через плотную ткань пальто было видно, что на улице ещё темно. Возле входа громко фырчала машина. По звуку я догадался, что это та самая, что раз в месяц приезжала к нам во двор и привозила всякие вещи для детского дома: книжки, тетрадки, одежду, а иногда новых ребятишек.

 

Внутри оказалось ничуть не теплее, чем снаружи, и я почувствовал, что Коля начинает мелко-мелко дрожать, а потому стал ёрзать под пальто, чтобы согреть мальчика, и он тихонько захихикал.

 

- Что за малец?

 

Мужской хриплый голос принадлежал, наверное, водителю.

 

- Да племянника нужно в Питер отвезти, погостил у нас и хватит! – бодро ответила Шурочка.

 

- Как звать-то тебя, малой?

 

Это шофёр уже к нам назад повернулся.

 

- Николай! – чинно представился Коля.

 

- Ух ты! Колян, значит! А меня Тимофеич!

 

Водитель оказался балагуром и всю дорогу нас развлекал. Шурочка, которая поначалу опасалась, что ребёнок сболтнет лишнее, поняла, что Коля – умный мальчик, и расслабилась, смеясь шуткам. У меня от избыточного веселья даже в боку закололо и жемчужина изо рта чуть не выкатилась, хотя уразуметь, что имел в виду Тимофееич, я так и не смог. Поэтому все прибаутки не запомнил, лишь некоторые: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!»; «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй!»

 

Шурочка назвала Тимофеича знатоком поэзии, раз цитирует Блока и Маяковского (я эти фамилии видел на корешках книг в Вовкиной квартире и не подозревал тогда, в какой диковинной обстановке услышу их сочинения!). Коля прыснул лишь раз, когда шофёр весело и беззлобно произнёс: «Советская власть, а какая в ней сласть?» И, оборотясь назад, подмигнул мальчику (я едва успел спрятать мордочку обратно в пальто).

 

В памяти возникло лицо Вовиной мамы и как она, утирая выступающие от смеха слёзы, говорила: «Что-то много хохочу, как бы не пришлось плакать!». В тот момент всё и случилось! Раздался визг тормозов, и от резкого толчка я и Коля, точнее, Коля вместе со мной свалился с сиденья на пол, а Тимофеич сказал что-то длинное и замысловатое.

 

Послышались грубые возгласы, несколько выстрелов (от которых у нас заложило уши, а потом в них ещё долго тоненько звенело), и машина снова рванулась с места. Только вёл её другой – молодой парень разухабистого вида: матросский бушлат нараспашку, но под ним не тельняшка, а рубашка с косым воротом, на голове большая кепка, из-под козырька - русый чуб, рот сиял золотом (у меня даже мелькнула мысль – уж не ограбил ли он мою Кларочку?!). Рядом, там, где всего минуту назад сидела Шурочка, водрузился ещё один, по виду такой же бандит, только весь в чёрной коже, как чекисты, что арестовали Фаину Карловну.

 

Налётчики гоготали и что-то весело обсуждали. Однако употребляли они сплошь незнакомые слова, так что воспроизвести их беседу не смогу. Понял одно – некий Ванька останется доволен.

 

- Оп-па-на! – вдруг раздалось над самой макушкой. – Гляди-ка! Малец!

 

Меня охватила паника – обнаружили!!!

 

- Что, безотцовщина дырявая, в Питер намылился? Считай, довезли тебя, домчали с ветерком! А теперь пшёл вон!

 

«Пойти вон» было не так-то просто: сначала пришлось подняться тому, кто нас заметил, одеждой похожему на чекиста. Он вылез из машины и вытащил Колю за шиворот через просвет между передними сиденьями (я крепко вцепился в моего спасителя). Бандит протянул руку за шапкой-ушанкой, но тот, первый, окликнул: «Ладно, оставь, замёрзнет пацан!» И машина, окатив нас клубами ядовитого сизого дыма, скрылась в какой-то подворотне между высокими домами (хотя и намного ниже моей девятиэтажки).

 

Свершилась Колина мечта – он покинул детский дом. Пусть и не так, как планировал, и даже не так, как думал я, заготавливая для побега картошку…

 

Полностью текст в интернет-магазинах на Литрес.ру, Озон.ру, Амазон.ком и др. Ссылка на сайт книги: javascript:window.open('http://mandrillapp.com/track/click/30725940/beta.ridero.ru?p=eyJzIjoiZEQyOVlEN29Jb1d6RVY0azVZYzl1emNDWlAwIiwidiI6MSwicCI6IntcInVcIjozMDcyNTk0MCxcInZcIjoxLFwidXJsXCI6XCJodHRwczpcXFwvXFxcL2JldGEucmlkZXJvLnJ1XFxcL2Jvb2tcXFwvIyFcXFwvNTY2ZThhOTc3Mzc2ZDFlMjZiNDNmMzY5XFxcL1wiLFwiaWRcIjpcIjg1OWM4NDQwY2NlZDRkYzNiZTFkYTllYjdmNDQ0ZjcwXCIsXCJ1cmxfaWRzXCI6W1wiNjFiZWNhYmRkOGEwOWJhNjNkYTljYTA2N2IwMjcyM2ZjYmJkMTQ1M1wiXX0ifQ');history.go(-1)