В тесной столярной мастерской, в пыльном чулане жил-был старый гвоздь. И не жизнь это была, а одна мука. Вы и сами посудите: ведь он был уже ржавый и горбатый, а чулан — и сырой, и тёмный. От сырости гвоздь ржавел с каждым днём всё сильнее и сильнее. А ещё он очень страдал от тоски и одиночества. Лишь воспоминания о давно минувшей юности немного скрашивали его жалкое существование среди пыли и пауков.

     ...Ах, как он был когда-то хорош! Как радостно и беспечно позвякивал в ящике для инструментов со своими приятелями — гвоздями. Кто только не жил в этом ящике: проворный лобзик и степенный рубанок, визгливая пила и вертлявые свёрла. Но, если честно, гвоздю до них  не было никакого дела. Только один сосед не оставлял его равнодушным. Это был новенький столярный молоток. Он казался гвоздю чересчур резким и заносчивым. Но хуже было другое: гвоздь  боялся его. Ведь он часто видел, что делал молоток с его товарищами.  Даже вид у него был устрашающий: с одной стороны — боёк для забивания гвоздей, а с другой — раздвоенный зубец, для выдёргивания. Всякий раз, при виде грозного соседа, беднягу охватывал трепет и ужас, и он старался спрятаться где-нибудь поглубже на дне ящика.

      Но, однажды, пришёл и его черёд. Старый столяр мастерил стол, и наш гвоздь пришёлся как раз кстати. Как он не сопротивлялся — молоток знал своё дело. Раз, два — и стол готов.

     Сначала гвоздю было непривычно на новом месте, но вскоре он освоился и  даже не вспоминал своих недавних друзей-товарищей. Теперь его окружали: изящная ваза, важный графин, добродушный самовар, болтливые чашки и блюдца. Собственно, до них ему тоже не было никакого дела, но, чтобы не скучать, гвоздь быстро нашёл с ними общий язык и целые дни проводил за пустой болтовнёй, не забывая при этом лишний раз щегольнуть своей блестящей шляпкой.

     Шли годы. Давно разбились чашки и блюдца, и на их месте появились новые. Куда-то исчезла изящная ваза, прогорел добряк-самовар, и даже старый стол пришёл в негодность и был разобран на дрова. 

     А гвоздь? А что гвоздь?! Он тоже постарел и порыжел от времени. Да ещё этот ненавистный столярный молоток! — выдёргивая его из стола, погнул и оставил горбатым.

     ...Гвоздь уже и не помнил, как он оказался на грязном полу в этом постылом чулане: никому не нужный и заброшенный. Он поёжился... То ли от холода, то ли от нахлынувших воспоминаний. 

     Вдруг дверь приоткрылась и на пол легла яркая полоса света. В чулан вошёл постаревший хозяин. Он зажёг керосиновую лампу, и взгляд его сразу же упал на нашего приятеля. Кряхтя и охая, старик наклонился, поднял гвоздь и, забыв зачем пришёл, шаркая ногами, направился в мастерскую. Взял в руки молоток... При виде своего недруга гвоздь затрепетал, но на этот раз от радости:  неужели он снова кому-то нужен! Хозяин не спеша, уверенными движениями выправил бедолагу, очистил его от ржавчины и задумался.

     А гвоздь засиял. Засиял от чистоты  и от переполнявших его чувств. Столяр наклонился над верстаком и принялся за работу, а когда повернулся — в руках у него красовался игрушечный деревянный самолёт. Он взял в руки гвоздь и прибил к самолётику пропеллер.

     Сколько же было радости у маленького внука! С каким удовольствием носился он по двору с дедовым подарком в руках.

     А гвоздь? А что гвоздь! Он лихо парил над землёй и был на седьмом небе от счастья. Пропеллер весело жужжал, и ясно слышалось гвоздю в этом жужжании: нуж-ж-жен, нуж-ж-жен... 

     Нужен!