1

В пятом классе к нам пришла новая учительница  по русскому языку и сразу задала сочинение  на тему: «Как я провёл лето». Сказала, что так ей легче с нами всеми познакомиться. Мы достали тетради и начали писать.

Лето у меня было отличное!  Но как это передать словами? Я написал: «Летом я отдыхал в деревне у бабушки, ходил в лес за грибами, купался в реке…» Но эти слова ровным счётом ничего не передавали! И потом… летом этим все занимаются. Или почти все.

Тут я вспомнил один случай. В деревне, где живёт бабушка Нюра, у многих есть овцы и коровы, а пастухов нет. И поэтому все пасут общее стадо по очереди. Порядок завели такой, – как дома вдоль дороги стоят, так и пасут: сперва жильцы первого дома, потом второго, и так далее. И вот до нас тоже очередь дошла.

Бабушка меня разбудила в четыре часа утра. В это время все хозяйки коров доят и на улицу выводят. Вставать мне совсем не хотелось, но пришлось вылезти из тёплой постели, быстро позавтракать и выйти за улицу. Ранним утром на улице зябко, сыро, туман лежит сплошной пеленой. Бабушка дала мне свои сапоги, они  очень большие, но баба Нюра говорит, это лучше, чем промочить ноги в кроссовках и потом ходить мокрым. И свитер пришлось надеть, и даже куртку.

Коровы и овцы дорогу на луг лучше нас знают, идут потихоньку, опустив головы, тоже сонные. Я взял с собой кнут, а бабушка несёт длинную хворостину, которая даже длиннее меня. Трава на лугу мокрая, как после дождя. Это роса. Коровы разбредаются в тумане по лугу, но бабушка не волнуется, знает, что далеко они не уйдут. Пастбище находится рядом с деревней, за огородами, всё близко. Главное, говорит бабушка, чтобы коровы в огород не залезли к кому-нибудь.

Через некоторое время туман рассеялся, солнце поднялось выше, и очень потеплело. Вся деревня лежит перед нами, но непривычно видеть её не со стороны дороги, а с луга. Я снял куртку, завязал её у себя на поясе. Мне кажется, что я похож на индейца.

Постепенно коровы движутся вдоль деревни. Среди них небольшими кучками ходят овцы. Мы с бабушкой медленно бредём за стадом. Я учусь щёлкать кнутом, как настоящий пастух. Иногда получается.

Ближе к обеду мы сгоняем коров к небольшой дубовой роще. Так заведено уже давно. Деревья защищают и от солнца, и от дождя. Коровы ложатся отдохнуть в тени дубов, жуют жвачку. Я оставил кнут и теперь учусь держать бабушкину хворостину вертикально на указательном пальце, ловя баланс, как артисты в цирке. Из деревни приходят женщины на дневную дойку. Каждая несёт ведро для молока и маленькую скамеечку, чтобы сесть. Чуть ли не половину всех коров зовут Марта (родились в марте), нескольких – Ночка (чёрные), есть ещё Машки, Зорьки, Звёздочки. Но когда хозяйка, подходя к стаду, начинает громко кричать: «Марта! Марта!», поднимается и подходит к ней только одна её корова. Такие они умные!

2

И вдруг одна из коров, – чёрная, с белым пятном на лбу, – поднимается и уходит из рощицы, хотя к ней никто ещё не пришёл. Я оглядываюсь на бабушку. Бабушка тоже внимательно смотрит на эту корову, потом говорит:

– Иди-ка, заверни её обратно.

Я беру хворостину и отправляюсь вслед за коровой. Она продолжает упрямо двигаться прочь. Я ускоряю шаг, хотя это неудобно в бабушкиных сапогах. Но и корова увеличивает скорость! Она даже незаметно переходит на лёгкий бег. Я скачу следом, рискуя переломать себе ноги. Корова бежит не так уж и быстро, но обогнать себя не даёт.

– Эй! – кричу я ей и машу в воздухе хворостиной.

Она смотрит на меня одним глазом и не реагирует.

Вообще-то я очень хорошо умею бегать. Лучше всех в нашем классе. Но не в сапогах на пять размеров больше! Я останавливаюсь, снимаю сапоги и толстые шерстяные носки, оставляю всё это у забора одного из огородов, чтобы забрать на обратном пути. Эта корова начинает меня раздражать! Пока я разувался, корова перешла на шаг, но останавливаться и не думала.

Как её могут звать?

– Ночка, ночка! – кричу я, припуская вослед босиком.

Не реагирует.

– Звёздочка, звёздочка!

Бесполезно.

Поначалу кажется, что бежать босиком больно, но ноги быстро привыкают к мелким уколам травы и камешков, тем более что бегу я по тропинке, идущей вдоль заборов. За несколько секунд вновь догоняю корову, но она снова переходит на бег. Я оставляю на очередном заборе куртку, а потом и свитер. Да что ж такое! Чтобы какая-то глупая корова удрала из стада, а я не мог её догнать!

На бегу я поднимаю хворостину, поворачиваю её толстым концом вперёд. Теперь у меня в руке настоящее копьё, хоть и без наконечника. Резким движением я метаю это «копьё» так, чтобы оно приземлилось перед мордой коровы, всё ж моя цель – повернуть её назад, а не избить. Корова шарахается от упавшей перед мордой хворостины, но курса не меняет. Я теряю несколько секунд на поиски «копья» в траве, и вновь преследую взбесившееся парнокопытное.

О возвращении назад не может быть и речи! Как я могу вернуться, потеряв целую корову?

Я бегу, как первобытный человек на картинке про древний мир, – босиком и с «копьём» наперевес. Я бегу со всех сил, как будто мне надо выиграть в школьной олимпиаде. Корова бежит с той же скоростью по параллельной прямой. Я метаю ещё пару раз своё «копьё» перед коровой, но это не помогает. Упрямо вытянув шею вперёд, она несётся к какой-то своей цели… Это уже не рысца, а какой-то странный коровий галоп… Дело в том, что корова бежит иноходью, то есть поднимает одновременно две правые ноги, потом две левые, отчаянно раскачиваясь при этом из стороны в сторону всем корпусом. Вымя болтается внизу тяжёлым противовесом. Мне и смешно, и жалко глядеть на эту корову, поскольку я вижу, как ей тяжело и неудобно бежать, но и оставить в покое я её не могу! Я должен её вернуть! Мало ли, куда ей вздумается убежать! А что мы вечером скажем её хозяйке, когда будем разводить стадо по дворам?

Мне кажется, что мы бежим долго, очень долго, целый день…

И вдруг корова резко бросается в сторону, наперерез мне, и устремляется по тропке между двух огородов. Теперь мы бежим уже не по лугу, а среди огородов, а потом и вовсе по улице, проходящей посреди деревни. Редкие прохожие оборачиваются нам вслед, кто-то глазеет из окон. Наверное, это выглядит странно: босой мальчишка с палкой бежит за чёрной коровой. Но раз бабушка сказала: «Заверни её обратно», я должен это сделать. Мне вообще непонятно, почему это у меня до сих пор не получается.

Между тем корова пулей влетает в какой-то сарай. Сарай чужой, и делать мне там нечего, но ведь надо вернуть корову! В сарае темно, я начинаю ощупью пробираться внутрь, боясь наступить в темноте куда-нибудь не туда босыми ногами.

В это время во двор выходит хозяйка сарая.

– Там корова… – говорю я, задыхаясь от бега и волнения, – Мы пасём… а она убежала…

– Оставь её, – машет рукой женщина, – Это наша корова.

– А чего ж она бегает? Я догонял, догонял…

– У неё телёнок тут, вот и соскучилась. Пусть остаётся.

И я пошёл обратно, по пути собирая свои вещи вдоль огородов.

Вечером мы погнали стадо в деревню. Хозяйки стояли каждая у своих ворот и встречали коров. А коровы и сами знали, куда им надо. Всё-таки они умные.

3

Коров надо доить, а овец не надо. Поэтому овец мы оставили пастись на лугу. Никуда они не денутся. Волков в наших лесах нет.

А ближе к вечеру бабушка дала мне четвертинку серого хлеба и послала на луг забрать наших овец. Со мной пошёл и мой друг, Петька Покосов. Пока дошли до луга, от четвертинки хлеба осталась половинка. Почему-то на улице хлеб гораздо вкуснее!

У бабушки одиннадцать овец. А на поле пасутся штук тридцать. И все похожи друг на друга. Я протянул им хлеб и позвал, как бабушка: «Ка-а-ати-кати-кати!». Думал, наши меня узнают и подойдут. Но подошли все, и все просят хлеба, тянут к нему горячие мягкие губы, дышат на ладони тёплым воздухом. Хлеб кончился.

– И что делать? – спрашиваю я Петьку.

– Не знаю. У нас овец нет.

И тогда я решаю забрать домой всю овечью компанию, а там уж пусть бабушка решает, кто наш, а кто не наш, она их всех в лицо знает.

Зашли мы с Петькой со стороны луга и начали потихоньку гнать овец в сторону деревни. Сначала они все пошли, а потом некоторые, смотрю, – в сторонку, в сторонку, и норовят обратно на луг ускользнуть. Петька хотел их вернуть, но я-то помню, что не такие уж они и глупые, как кажется, и говорю:

– Пусть идут, это, наверное, не наши.

И так постепенно почти все лишние от нас отсеялись. То есть они понимают, что я не их хозяин, и не слушаются! Ближе к деревне осталось с нами двенадцать овец. И хотя для меня все овцы «на одно лицо», я точно знаю, что вот этого барана с большими загнутыми рогами у бабушки не было.

– Вот этот не наш, – говорю Петьке, – Точно не наш. Давай его отгоним.

Отогнали мы барана, а он опять подбегает и к стаду пристраивается. Несколько раз пытались отогнать, но всё без толку. Так и вошли в сарай с чужим бараном.

– Бабушка, – говорю, – там баран не наш. Никак не отогнать.

– Пускай его, – отвечает бабушка, – там разберёмся.

А уже в сумерках пришла к нам сухонькая старушка с толстой верёвкой через плечо. Это и была хозяйка барана. Оказывается, он постоянно в чужие сараи заходит, а она его разыскивает. Намотала она ему на рога верёвку и потащила домой. Баран упирался, упирался, но старушка оказалась сильнее.

Всё-таки встречаются и глупые животные. Или, может, наоборот, баран тот хитрый был…

Я прибавил в сочинении фразу: «А ещё я помогал бабушке пасти деревенское стадо». И тут прозвенел звонок с урока.