Дед Кузьма приехал из Африки к Рождественским праздникам. Привез для московского зоосада  собранный в джунглях редкий «коллекционный материал». Вместе с прочим багажом в спецконтейнере приехал живой питон. Дед сказал, что надо бы сдать его в зоопарк. Внук – Кузя маленький –  уговаривал деда не торопиться, оставить погостить змея хотя бы до осени. Во-первых, трехкомнатная московская  квартира до осени совершенно свободна, родители Кузи – геологи – в составе международной экспедиции искали полезные ископаемые в районах Заполярья. К тому же можно было целых несколько месяцев не особенно заботиться о пропитании Пита: перед вылетом из Африки туземцы скормили ему дикого козла. Дед согласился оставить животное. Он и сам успел привязаться к Питу, который спас ему жизнь. Дед оставил питона на попечение внука и отбыл до осени в горы Тибета собирать лечебные травы. 

     А началось с того, что деду фантастически повезло: он своевременно подвернул ногу в джунглях Африки. В сопровождении местного проводника дед Кузьма пробирался среди зарослей, как вдруг на него напал ягуар. Зверь прыгнул, а за пол секунды до этого, дед подвернул ногу. И ягуар, который почти никогда не промахивается, все-таки промахнулся. Потом деду повезло во второй раз и это уже казалось настоящим чудом: появился трехметровый Пит, чтобы защитить деда. Такого в джунглях еще не случалось. Змей, спас человека от ягуара! Услышав про этот случай, вождь местного племени присвоил питону титул «священный», подарил змея русскому ученому. Отказаться оказалось просто невозможно! Вождь был страшно обидчивым. Деду могли запросто устроить экскурсию в яму с крокодилами, или, из уважения к белолицему гостю, всего лишь посадить без штанов на муравейник. Между прочим, кое-где в тех местах, огромной величины питоны или еще большие в размерах удавы с давних времен почитаются божествами. Для них строятся храмы, им прислуживают специально обученные жрецы. 

     Трехметровый Пит считался змеей молоденькой. Обычно его сородичи вырастают в два раза толще и длиннее. Мускулистое тело Пита – цилиндрическое, утонченное к концу, –  усеяно пятнами ярко‑желтого цвета. Возле короткого хвоста – два роговых когтя, которые у питонов называются «ложными ногами». Он строен, если не сказать, красив. Кажется, питон сразу начал понимать человеческий язык, во всяком случае, очень скоро он уже будил деда в нужное время вместо будильника. Питон научился подавать поднос  с завтраком и разные мелкие предметы: книги, карандаши, листы бумаги. Он отгонял мух и москитов, пока дед сидел и работал, зажигал и тушил искусственный свет. Но больше всего Пит любил забивать гвозди в стену (если где-нибудь находилась стена, с торчащей в ней шляпкой гвоздя). Одним точным ударом змей вгонял гвоздь, сжимая во рту толстенькую серебряную монету, которой, собственно, и лупил изо всех сил по металлической шляпке. Еще священный Пит аккуратно застилал дедову кровать и расстилал ее перед сном, по вечерам.

     Кузя маленький поселил питона трехметровой длинны в специальной дыре, которую устроил в стене, прорубив нишу. Получилось что-то вроде гнезда. А чтобы случайный гость не пугался и чтобы сам питон чувствовал себя в безопасности, ниша была тайная, прикрытая фанерным листом.  Кузя договорился с питоном так: змей заползает в нишу и тихонечко сидит, а Кузя (когда питон проголодается) будет кормить его куриными окорочками, котлетами и колбасой. А по ночам – выводить прогуляться во двор. Со строгим ошейником и, понятно, с  намордником.

     Однажды Кузя начал читать вслух книгу. Пит приподнял чуть приплюснутую, овальной формы голову, внимательно и, как показалось, с большим удовольствием вслушиваясь в слова. Разумеется, Кузя прочитал в энциклопедии, что ушей у питонов нет. Считается, что змеи могут слышать кончиком языка или иным образом воспринимать звуковые вибрации. Но этот питон был особенным, Кузя знал точно! Когда звучала история Винни‑Пуха, Пит улыбался. А когда Кузя читал про Муму, удав определенно расстроился, потемнел шкурой.

     Уходя в школу, Кузя включал телевизор, а радиоприемник с проигрывателем дисков Пит научился включать сам. Больше всего питону нравились мультфильмы. Музыку он предпочитал классическую.

     В общем, африканец Пит подрастал  существом на удивление образованным в сравненье, скажем, с российскими воробьями, воронами, кошками или даже собаками. Кузьма с энтузиазмом начал учить питона арифметике. Набрав горку орехов, они складывали, вычитали, а потом даже делили и умножали. Память у священного Пита оказалась блестящей: раз посмотрев на страницу с таблицей умножения, он знал ее наизусть. 

     Не прошло и двух месяцев, змей как-то усох в длину, а в ширину, наоборот, существенно расширился. Его неразвитые ноги, расположенные ближе к хвосту, стали явно подрастать.

–        И что? – может спросить кто-нибудь из читателей. – Однажды этот змей стал человеком?

–        Ну, зачем нам еще один человек? Мало ли их вокруг! – ответил бы читателю Кузя. – Если уж в кого и превращаться, то в двурукого, двуногого змея, который умеет говорить.

     Кстати сказать, можно было ожидать, что в скором времени Пит овладеет речью. Кузя давно знал, как много живых существ умеют разговаривать мысленно, про себя. Но чтобы говорить вслух – нужна особенная храбрость. И священный Пит был, определенно, не из робких. 

     И тут Кузя допустил стратегическую ошибку. Наступил месяц май, а вместе с ним – дачный сезон в Подмосковье. Погода стояла чудесная. Бабушка Кузи попросила внука приехать на дачу, вскопать грядки. На это требовалось несколько дней.

     Единственный, кто знал про существование Пита, был толстенький одноклассник и сосед по лестничной площадке Афанасий. Рос он задавакой и задирой, учился плохо, умудрился дважды остаться на второй год в пятом и шестом классах. Любил две вещи на свете: поесть и поспать. Мама звала его «Афик», папа – Афоня,  одноклассники прозвали «Фан». Однажды, в ночном дворе Фан наткнулся на Кузю и на змея, которые как раз вышли поразмяться. Сказать, что Фан испугался, значит, ничего не сказать. Через секунду этот неповоротливый молодой человек уже болтался чудесным образом на самой верхушке старого тополя, высотой, примерно, в четыре этажа. К счастью, от ужаса у него пропал голос, иначе сбежалась бы вся округа.

–        Спускайся! – позвал его Кузьма. – Питоны отлично лазают по деревьям.

     Фан посмотрел вниз и отчаянно замотал головой. Как выяснилось позже, он с рожденья боялся высоты и сумел влезть на верхушку тополя исключительно из уважения к трехметровым змеям. Пришлось Питу помочь, демонстрируя умение лазить по деревьям, что, кстати сказать, было исполнено спокойно и без усилий. Очень скоро, одуревший от впечатлений Фан стоял на земле, а священный Пит, свесившись с ветки, исполнял комплекс гимнастических упражнений, с удовольствием разминаясь после долгого сидения в московской квартире.   

     Кузя попросил соседа по лестничной площадке про змея особенно не распространяться и, как это ни странно, Фан молчал. Был он задавакой и задирой, но никак не ябедой. Несколько раз Афанасий пытался завести разговор про Пита, напрашиваясь в гости, но Кузя держался.

–        К сожалению, – притворно вздыхал Кузя, – румяные и полнотелые человеческие особи раздражают питонов. Пробуждают зверский аппетит. Так, что тебе не стоит   знакомиться с Питом.

–        Как же, в таком случае, он сумел снять меня с дерева? – подозрительно интересовался Фан.

–        Риск, как помнится, был страшный! – усмехался Кузя. – Но дело происходило ночью. Темно было, змей не смог оценить насколько ты лакомая добыча.   

     И вот, когда Кузе понадобилось уехать из города, хочешь-не хочешь, пришлось обратиться за помощью именно к такому не очень подходящему во всех смыслах соседу по лестничной площадке. За день до отъезда Кузя позвонил в квартиру напротив.

–        Такое дело, Фан…– начал Кузя, позвякивая запасными ключами от квартиры. – Нужно мне, знаешь ли, смотаться за город дней, эдак, на пять…

–        Ни за что! – попятился от двери Афанасий, демонстрируя редкую  сообразительность. – Змей сразу сожрет меня! – пытаясь спрятаться внутри квартиры, заскулил он. – Как румяная и полнотелая особь я возбуждаю зверский аппетит.

–        Мы возьмем с него расписку в том, что он обязуется тебя не глотать. 

–        У змеи? Расписку? Возьмем? – таращил глаза Фан.   

–        Пит – личность грамотная, продвинутая во всех смыслах, – терпеливо объяснял Кузя. – От тебя и дел-то потребуется, всего ничего, в день на десяток минут … Я тебе заплачу. А то, хочешь, подарю коллекцию африканских масок, ту, что дед привез к Рождеству. Или – нож голубой стали, который можно заточить, проведя лезвием по листу бумаги. Что скажешь?

–        Сколько масок в коллекции?

–        Двенадцать.

–        А нож голубой стали у тебя откуда?

–        Матушке привез один афганец. Ну, Фан, решайся!

–        Ладно, – тяжко вздохнул Афанасий. – Так и быть, выручу по-соседски. Уговорил. А ты подаришь мне коллекцию масок, нож голубой стали, и немного заплатишь. Только сначала расскажи подробней, что нужно делать.         

–        Появляешься к вечеру… – облегченно вздохнув, приступил к объяснениям Кузя. – И, первым делом, смотришь, не забыл ли Пит выключить что‑нибудь из электроприборов. К примеру, утюг…    

–        Утюг? – снова-здорово набычился Фан. – За дурака меня держишь? Не забыл ли змей выключить утюг!

–        Пит иногда гладит постельное белье.

–        Чье?!

–        Свое, разумеется.

–        Ты хочешь сказать…

–        Да. Я приучил его заворачиваться на ночь в простыню.

–        Здорово придумал,– одобрил Фан. – Когда питоны спят в простыне – это, видимо, смотрится намного культурнее. Дальше...

–        Пит привык сидеть под включенным торшером. Так ему теплее. Лампочка иногда перегорает. Я запретил ему самостоятельно менять лампочку, она – слишком хрупкая, может лопнуть в пасти…

–        С чего бы? – трудно соображал Фан.

–        Питон все делает пастью…

–        Выкручивает и вкручивает лампочки? Пастью? Неужели?

–        И это тоже.  Ведь у питона пока нет рук...

–        Пока? – мучался Афанасий. – Но есть надежда, что скоро должны появиться? Так, что ли?

     В общем, через некоторое время, Афанасий на все согласился. Даже почесывать Питу спину массажной щеткой (потому, что приближалось время линьки), и читать ему на ночь очередную сказку, без которой Священному питону могут сниться кошмары.

–        Может, ему еще и колыбельную спеть на сон грядущий? – бодрясь, насмешничал Фан, принимая запасные ключи от трехкомнатной квартиры.

–        Это лишнее, – вполне серьезно ответил Кузьма. – Обычно Пит складывает  колыбельные сам. Для себя и для меня. Но его мелодии чересчур оригинальны, к исполнению нужно привыкнуть. Такие песенки не для слабонервных.

–        Что ты хочешь этим сказать? – любопытствовал побледневший Афанасий. – Как это выглядит? На что похоже?

–        На жизнерадостное змеиное шипенье.

     Таким образом, Кузя благополучно отбыл за город. Здесь навалились дела. Помимо грядок, нужно было срочно наладить водопровод, разобраться с погребом, в который каким­-то образом натекла талая вода, вставить стекла на чердаке, сгрести из-под яблонь прошлогодние пожухшие листья, чтобы сжечь их на костре. Ушедшая зима была снежной. Так, что пришлось поправлять старенький забор, штакетины которого держались через одну и на честном слове. Вместо двух-трех дней Кузя пробыл на даче больше недели, загорел под майским солнышком, пропах дымком костра, набил на руках мозоли, поздоровел. 

      Возвращался последней электричкой. В переполненном вечернем вагоне, примостившись в узеньком пространстве между гоночным велосипедом и детской коляской, среди сумок, рюкзаков и пакетов Кузя вместе с прочими гражданами пассажирами приближался к Москве, думая о том, что на месте хозяина велосипеда, конечно, предпочел бы крутить педали, добираясь по шоссе самостоятельно. Народ, объединившись, увлеченно обсуждал дневные новости под стук колес. Кузя смотрел на раскрасневшиеся лица, круглые глаза.

–        …И это только начало! – трясла головой седая старушенция в черном траурном платке. – Всех бездельников и лентяев сожрут. Рано или поздно. Одного за другим…

–        Откуда он  взялся? – пожимал плечами, мужчина в очках. Одно стекло рассекала трещина. Острый когтистый нос напоминает птичий клюв. Мужчина выглядит растерянным.

–        Он – от сырости! – усмехался парень из кампании туристов с рюкзаками. – Теперь вместо тараканов в московских квартирах заводятся трехметровые змеюки.

–        Грядет нашествие ползучих гадов… – обещала старушенция, грозя народу скрюченным пальцем.

     У Кузи екнуло сердце.

–        Врут газетчики! – уверяла румяная девушка. – Обнаружить в собственной постели удава?

–        Не удава, а питона. И не в собственной постели! – уточнил очкарик с птичьим носом, тыча пальцем в газету. – «Трехметровая змея в постели московского школьника была обнаружена его родителями. Школьник дважды оставался на второй год. Сам юный оболтус бесследно исчез. Подозревают самое худшее»...– прочитал он. 

–        А я бы не отказалась от домашнего удавчика! – сообщила хрипатая тетка в спортивных штанах, тельняшке, лихо сдвинутой на затылок бейсболке. – Только, чтобы карликовой породы, в сокращенном варианте. Так сказать, вместо надоевших в употреблении собаки и кошки,  заводишь личного удава в миниатюре. Красота!

     Кузя был первым, кто вылетел из дверей электрички на конечной станции. Через двадцать минут он, тяжело дыша, подбегал к подъезду собственного дома. Окна его квартиры на восьмом этаже мирно светились. Минутой позже, Кузя  ворвался в комнаты.

Под любимым торшером Пита в глубоком кресле величественно восседал Фан. Горы книг были разбросаны на полу в разных местах и без видимого порядка. Здесь же громоздилась грязная посуда, чашки с пакетиками использованного чая, остатки еды.

–        Оказывается, я люблю чай… – не отрывая глаз от книги, вместо приветствия объявил Фан, – но, как выяснилось, предпочитаю напиток нестандартной крепости. Приходится заваривать не меньше двух пакетиков на чашку. Запас чая в этом доме подошел к концу. Будешь обижаться?

–        Ты живой? – удивляясь нелепости собственного вопроса, спросил Кузя. – То есть я, конечно, хотел спросить, что ты здесь делаешь?

–        Читаю кое‑какие книги, – упершись в раскрытые страницы, ответил Афанасий. – Оказывается, чтенье – редкое удовольствие. Впрочем, пора размяться, – сказал он, поднял глаза и...

     …Кузя обомлел! Никогда раньше не встречал он у человека такого странного взгляда. Глаза подернуты дымкой (может быть, затянуты прозрачной пленкой?), сам Фан, будто задумавшись, рассеянно смотрит куда‑то сквозь тебя, за спину. Кузя обернулся: что там? За спиной не нашлось чего-либо заслуженного.

–        Тебя ищут родители, и еще куча разного народа! – заорал Кузя. – И где священный Пит? Отвечай, Фан!

     Подойдя, Кузя схватил Фана за плечи, пытаясь встряхнуть.

–        Меня ищут, вот как? – усмехнулся Фан, освобождаясь от Кузи. Хватка у Афанасия оказалась железной. Кисти рук – влажными и не в меру прохладными. – Что ж, пора себя продемонстрировать, – сказал он, двинувшись к двери. – А где сейчас находится священный Пит, сказать не могу. Никто ему не указ.

     Уходя, Фан аккуратно прикрыл дверь.

     Прибираясь в комнатах,  Кузя прислушивался, ожидая услышать на лестничной площадке грохот, крики о помощи,  самое страшное и непредсказуемое.

     Однако обошлось. Каким-то образом все стало на свои места. На следующее утро выяснилось, что питона, тому назад несколько дней, с помощью милиции сдали в зоопарк. Кузя отправился к нему в террариум. Пит пользовался популярностью, множество народа припожаловало поглазеть на змею, которая, согласно сообщениям журналистов, сожрала московского школьника. О том, что Афанасий остался жив и здоров никто и словом не обмолвился!

–        Не хотят признаваться, что поспешили с информацией … – решил Кузьма, глядя вместе с прочими на питона, возлежащего за толстым стеклом.

     Священный Пит не узнал Кузьму. Змея казалась вялой и сонной, пластаясь на подстилке не похожая на себя. 

     Ну, а родители Афанасия страшно обрадовались. Тем более, через некоторое время выяснилось, что Афоня резко изменился характером. Стал энергичным, любознательным, чрезвычайно деятельным молодым человеком. Чуть ли не вундеркиндом. Особенно в математике и спорте. Теперь – этот высоченный, худенький в плечах юноша, – гордость школы. Не смотря на баскетбольный рост, он чемпион города по вольной борьбе, особенно знаменит стальными захватами, которые  заранее устрашают противника, приводят в восторг многочисленных фанатов и поклонников Афанасия. Кстати, никто уже не позволяет себе называть его уменьшительным именем Фан.  Кроме Кузи, который про себя уверен, что в шкуре Афанасия живет… питон. Дед Кузьма рассказывал, что некоторые африканские жрецы на какое-то время умели вселяться в тело священных питонов. Почему бы змее не исполнить того же, договорившись с подходящим двуногим, который любит две вещи на свете: поесть и поспать?  В конце концов, мало ли среди нас тех, кто предпочел бы судьбу благородного орла или беззаботного дельфина? Тех, кто уже давно живет ярко выраженным хищником или безнадежным червяком? 

     Однажды, Кузя сидел в библиотеке. Чуть в стороне расположился Афанасий. Больше в пустынном зале никого не было. Кузя разглядывал Афанасия, который держался прямо и значительно, упираясь руками в ребра стола. Книга увлекала настолько, что он  слегка покачивался от удовольствия. Неожиданно, резко пригнувшись, Фан перевернул страницу длинным языком.

–        Пит! – позвал его Кузя. – Зачем ты скрываешь правду?

–        О чем ты? – обернулся худенький в плечах, высоченный юноша. – Не понимаю… – сладко потянувшись, ответил он Кузе и, оглядев пустынный зал библиотеки, встал со стула. Подойдя к ребру стены, стал чесаться спиной. Видимо приближалось время линьки.